Боль и надежда. Три истории украинских политзаключенных, которых до сих пор удерживает Россия
Как сейчас живут украинские политзаключенные в РФ и на что надеются их родные — три истории от НВ
«Будьте осторожны — это террористы», — говорили силовики к пассажирам одного из вокзалов в России о пяти фигурантах симферопольского «дела Хизб ут-Тахрир». Крымских татар приковали вместе с сумками к цепи и так вели по перрону, — ребят везли отбывать наказание в Башкортостан.
Россия начала обвинять украинских граждан в терроризме, диверсиях и шпионаже после начала войны на Донбассе. Восточный сосед задерживал украинцев на своей территории и в оккупированном Крыму, открывал сфабрикованные уголовные производства и отправлял людей за решетку по политическим мотивам. За это время Украина проводила обмены, но пока не смогла вернуть всех. Кроме того, «запасы» политзаключенных РФ постоянно пополняет. Игорь Котелянец, председатель Объединения родственников политзаключенных Кремля, рассказал НВ, что Россия сейчас удерживает как минимум 105 украинцев по политическим мотивам. Из них 90% - это крымские татары или этнические украинцы. Есть также и те, которые проживали на территории Крыма, или были там задержаны. Людмила Денисова, уполномоченный по правам человека, привела НВ другую цифру: по ее данным, речь идет о 113 человек.
Своими историями с НВ поделились три семьи политзаключенных: обвиняемого в «шпионаже» киевлянина Валентина Выговского, фигуранта симферопольского «дела Хизб ут-Тахрир» Теймура Абдуллаева и второго бахчисарайского «дела Хизб ут-Тахрир» Сейрана Салиева. С отцом Выговского редакция встретилась в Киеве, с женами крымских татар Абдулаева и Салиева — по видеосвязи с оккупированного Крыма.
Валентин Выговский. Домой «в любом виде»
Валентин Выговский обвинен в "шпионаже" / Фото: семейный архив Выговских37-летний Валентин Выговский находится в российском заключении уже 7 лет, — ФСБ арестовала его в 2014 году во время визита в оккупированный Крым, обвинив в шпионаже. Киевлянин тогда сказал родным, что едет в Симферополь, чтобы передать средства знакомой из круга любителей авиации на лечение родственника.
Там он и исчез, — украинца нашли правозащитники только за месяц: тот находился не в Крыму, а в известном московском следственном изоляторе Лефортово. «Месяц мы вообще не знали, где он. Ни писем, ни звонков не было. Ему все запрещалось», — рассказывает отец Выговского Петр.
Следствие и суды происходили полтора года. Родные не могли на них ездить, потому что заседание проводились в закрытом режиме, а само дело — засекречено. Российский суд разрешил консулу зайти только на момент зачитывания приговора. Валентину дали 11 лет колонии строгого режима по обвинению в шпионаже. Родные до сих пор не имеют никакого официального документа о том, что произошло с сыном. Отец политзаключенного предполагает, что Россия могла его захватить из-за того, что разбирается в авиационной сфере. До ареста Валентин зарабатывал на жизнь благодаря ремонту автомобилей. Однако увлечением его жизни была именно авиация: изучал ее, ездил на выставки и конференции.
РФ убеждает Валентина, чтобы он работал в их сфере авиационной промышленности / Фото: семейный архив ВыговскихТак он стал одним из первых политических пленников, которого задержала РФ. Тогда же были захвачены режиссер Олег Сенцов, журналист Роман Сущенко, активист Александр Кольченко, Станислав Клих, Николай Карпюк и другие. Всех уволили во время последнего большого обмена в 2019 году, — кроме Выговского.
К этому времени украинец не падал духом. Он рассказывал родным в письмах, что занимается спортом в российской колонии: поднимает «гантели» с 5-литровых бутылей от воды, отжимается от земли. Выговский натренировал себя так, что смог отжаться тысячу раз, хотя его максимума был — 20. Но сейчас он больше не пишет о своей активности.
«Судя по его психологического состояния — я понимаю почему», — рассказывает Петр Выговский.
Отец политзаключенного говорит, что Валентин больше не имеет надежды на обмен / Фото: Грушева Мария / НВПосле того, как узника не включили в списки на обмен, его эмоциональное состояние стало сверхкритичным. «Тогда надежда была, что еще обмены будут. Зеленский обещал. И это вот-вот еще держало его. А уже начиная с этого года — он уже надежды не имеет 100%», — говорит отец.
Выговский писал родным в письмах, что уже не будет праздновать свой следующий день рождения в колонии, потому что пойдет на радикальные меры: после 10 июня планировал объявить голодовку. «Он поставил условие, что если не изменятся условия его содержания, то объявит жесткое голодание до конца и попадет домой в любом виде: или так, или так», — говорит отец.
«Насколько я знаю, начиная с 5−6-го месяца следствия сына начинали склонять к тому, чтобы он работал в сфере авиационной промышленности России», — рассказывает Выговский-старший. Такие предложения также поступали до и после вынесения приговора.
«Там была такая фраза прокурора „Молодой человек, зачем вам сидеть? Лучше Родине служить. Какая разница, какой Родине?“. Ну он послал их подальше… в жопу», — рассказывает отец.
Выговский и его родные всегда имели проукраинскую позицию. Вместе с отцом он участвовал в Майдане. А о российской власти в своих письмах к родным он часто высказывается жестко. Отец Валентина рассказывает, что несколько лет назад около четырех месяцев не приходили письма от сына. Как выяснил впоследствии консул, тюремная администрация не хотела пропускать их, потому что у них Валентин пишет «Россия» с маленькой буквы и в целом плохо высказывается о стране.
Валентин в колинии Кирово-Чепецка / Фото: общественного наблюдателя Артура АбашеваСейчас политзаключенный отбывает наказание в исправительной колонии № 11, недалеко Кирово-Чепецка Кировской области РФ. А последние 4,5 года он содержался в особо жестких условиях и изоляции — помещении камерного типа [ПКТ]. При таких условиях узник находится в одиночной камере, ему не разрешают свидания с родными, а передачи из дома и звонки по телефону могут быть в очень ограниченном количестве. Также время от времени его отправляли в штрафной изолятор.
В ПКТ Выговского поместили из-за отказа работать. Он заявлял, что не собирается осуществлять любую работу в колонии, «чтобы не работать на экономику России». Лишь после заявлений об объявлении голодовки украинцу смягчили условия: в июне его переместили в камеру строгих условий содержания [CУС]. «Пока он голодание не объявляет, потому что одно из его требований выполнено. Пока отложил эту акцию…», — говорит отец политзаключенного.
12-летний сын политзаключенного Кирилл Выговский / Фото: семейный архив ВыговскогоРодные могут общаться с Валентином сейчас только с помощью бумажных писем. Его голос слышали четыре года назад — в 2017-м. Тогда же им в последний раз разрешили приехать на свидание. На Валентина в Украине ждут родители, жена и, с особым нетерпением, 12-летний сын Кирилл. Он уже полжизни не видел своего отца.
«Он очень его ждет дома, — рассказывает Выговский-старший. — Сейчас поехал в лагерь и говорил, что если вдруг будут привозить, чтобы я бегом забрал его с лагеря, чтобы ехать встречать».
Теймур Абдуллаев. Более года в штрафном изоляторе
Теймур Абдуллаев, фигурант симферопольского «дела Хизб ут-Тахрир» / Фото: Крымская солидарностьВ дом семьи крымских татар Абдуллаевых силовики ворвались 12 октября 2016 года. Это было шесть утра, на улице еще было темно. Глава семьи Теймур осуществлял утреннюю молитву, а его жена Алиме переодевала трехмесячную дочь. Еще четверо их детей спали. Представители оккупационных властей Крыма вломились к ним без опознавательных знаков и в масках, заломили руки Теймуру, одели наручники и бросили лицом на пыльный от ремонта пол. Его жену заставили немедленно искать телефоны и начали все переворачивать: сумки, школьные принадлежности, матрасы, на которых еще спали дети. От этого дети начали плакать и трястись.
— Это кто? Нас что, убивать пришли? — испуганно спрашивал старший тогда 9-летний сын.
После такого жесткого обыска Теймура забрали. Забрали и его брата Узеира, который проживал в соседнем доме. А за три года российский суд предъявил им потрясающий приговор: Теймуру — 17 лет колонии строгого режима за якобы участие в организации «Хизб ут-Тахрир», которую на территории РФ считают террористической, Узеиру — 13.
Теймур со своими детьми на руках / Фото: семейный архив АбдуллаевыхСо дня обысков прошло уже 5 лет. Но Алиме до сих пор вспоминает о нем с болью и называет одним из худших в ее жизни. «Ни оружия, ни взрывчатки, ни наркотиков, ни плана по захвату заложников и административных зданий — ничего не было найдено, — продолжает рассказ Алиме. — И неудивительно». Ее муж выходец из интеллигентной семьи: дедушка — профессор-филолог, дядя — профессор медицинских наук. Да и сам Теймур имеет юридическое образование, но свою жизнь связал с тренерством в технике тхэквондо.
Во время судебного процесса как «доказательную» базу оккупационная власть использовала изъятую религиозную литературу и аудиозаписи прослушивания Теймура, где он говорит о религии и политике. На судебных заседаниях политзаключенный неоднократно разъяснял значение слова «террор», в котором его обвиняли. «Глядя в глаза прокурору он так и сказал: «Вы называете нас террористами. Значение этого слова — это запугивание населения. Сегодня рано утром в дома мирных жителей вриваетесь вы: запугиваете общество, население, детей, женщин, беременных женщин, доводите до инсультов и инфарктов пожилых людей. После этого кто из нас террорист?» — пересказывает Алиме слова мужа.
Но такие аргументы не работали в судах. С Теймуром и другими фигурантами симферопольской дела «Хизб ут-Тахрир» вели себя жестоко. Их неоднократно били во время следственных мероприятий, надевали наручники, бросали на пол ГАЗели с шапкой на голове.
«Их унижали, оскорбляли нецензурной бранью, оскорбляли их лично и их религию, били в живот и по внутренним органам», — рассказывает жена крымского татарина.
Пытки продолжались в течение следствия. Но не остановились они и после приговора. Теймура в 2020 году этапировали в колонию № 2, на территории Республики Башкортостан — это за 2,5 тыс. км от Крыма. К политзаключенному там особо жестоко относятся. Более года он содержался в штрафном изоляторе, где сырость, а кровать на дневное время пристегивают к стене. Поэтому заключенным по 16 часов приходится или сидеть, или стоять. Лишь недавно Теймура перевели в отряд со строгими условиями содержания, хотя и не слишком мягче.
Алиме вместе с детьми в соцсетях призвала обратить внимание на ситуацию с ее мужем / Фото: Facebook Алиме«Они его оставили свободы и продолжают подвергать пыткам до сегодняшнего дня. За что? За веру? За убеждения? Национальную принадлежность? Чтение религиозной литературы? За отказ сотрудничать со спецслужбами? — возмущается Алиме. — И до сегодняшнего дня на него продолжают оказывать давление: как моральное, так и, я не удивлюсь, что физическое».
Сейчас здоровье Теймура не в лучшем состоянии: высокое артериальное давление, обострились сопутствующие болезни — аллергия, почечная и сердечная недостаточность. Осложнило его состояние также и то, что Теймур в колонии переболел коронавирусом. Но лечили его там штрафным изолятором.
Последний раз политзаключенный виделся с женой два года назад, когда был еще в Ростове-на-Дону. Женам политзаключенных, которые там отбывают сейчас наказание, только недавно начали разрешать свидания. «Поэтому я надеюсь, что скоро, может, я поеду на свидание и увижу своего мужа», — говорит Алиме.
Не впадать в отчаяние жене Теймура помогает вера во Всевышнего и поддержка неравнодушных людей. Это также и не дает гаснуть надежде на освобождение родного. «День, когда они вернутся — будет самим счастливым, который не забудешь никогда на всю жизнь», — говорит Алиме.
Через неделю после разговора с Алиме стало известно, что разрешение на свидание с Теймуром предоставили его матери. Комментируя состояние сына после его посещения в конце июня, Диляра Абдуллаева рассказала Укринформу, что «здоровья там не осталось». Все три дня свидания она наблюдала в Теймура сильную головную боль, высокое артериальное давление и кашель. «Прослушала ухом легкие, дыхание жесткое и мне показалось, что я поймала «крепитацию [звук при дыхании, который может свидетельствовать о заболевании в легких — ред.]. А это нехороший знак«, — рассказала Абдуллаева.
Сейран Салиев. «Все в руках Всевышнего»
Сейран Салиев, фигурант второго бахчисарайского «дела Хизб ут-Тахрир» / Фото: Крымская солидарностьОккупационные власти приходили домой семьи крымскотатарского активиста Сейрана Салиева трижды. Впервые — оштрафовать за то, что в мае 2016 он сообщил в громкоговоритель мечети о массовых обысках в Бахчисарае. Это расценили, как организацию митинга. Второй раз пришли уже с обыском и дали 12 суток административного ареста за «распространение экстремистских материалов». Такими «суд» считал опубликованы Сейраном в соцсетях еще в 2012 году аудиотреки с бардовскими песнями. Третий приход силовиков домой Салиева завершился уже уголовным делом по обвинению в «терроризме».
В семье Сейрана четверо детей. Молодой девочке было пять месяцев, когда забрали ее отца. «Дети очень сильно испугались и сильно плакали», — рассказывает о последнем приход ФСБшников жена политзаключенного Мумине. Не сдерживала тогда слезы и мать Сейрана — ветеран крымскотатарского национального движения Зодие Салиева. В этот день она больше не напоминала сильную женщину, которая в 80-х выходила в Москве на пикет за возвращение на полуостров крымских татар.
«Она очень сильно плакала и буквально за минуты постарела в моих глазах», — вспоминает Мумине.
И добавляет, что сама в то время вела себя довольно сдержанно. Наоборот — начала задавать вопросы следователю, показала, что знает свои права и заставила поднять мужа с пола и снять с него наручники. Мумине напомнила оккупантам, что по их же законам, они «не имели права переступить порог, не зачитав постановление».
«Когда следователь зачитывал постановление — я уже знала, что означает статья 205.5 [участие в террористической организации]… Понимала, что это статья, которая предусматривает лишение свободы до 20 лет, или даже пожизненное», — говорит крымская татарка.
Мумине и Сейран Салиевы / Фото: семейный архивОбыски в доме Салиевых продолжались около четырех часов: осматривали каждый листок бумаги, каждую книгу, каждую полочку. Силовики очень нервничали и постоянно подходили к окну, потому что на улице собиралось большое количество людей в поддержку семьи. Следователь спрашивал Мумине, зачем это делают крымские татары, если «все равно не поможет». «Я ответила, что, возможно, вам это не понять. Но если вдруг придут завтра к вам, а репрессивная система не выбирает жертву, то к вам не придут с такой защитой, которая есть у нас. Потому что это связано с культурой нашего народа, они показывают свое несогласие. К преступникам так не приходят», — рассказывает Мумин.
Следствие над Сейраном происходило в течение двух лет в Крыму. Далее для рассмотрения дела по существу его, как и остальных пятерых фигурантов дела, направили в Ростов-на-Дону — около 700 км от родного дома. Их этапировали в так называемых «стаканах» — узких колбах в машинах. В таких условиях узник едет стоя и не может ни пошевелиться, ни сесть. Фигуранты дела рассказывали, что им это напоминало депортацию их предков в 1944 году.
Фигуранты второго бахчисарайского «дела Хизб ут-Тахрир» / Фото: Крымская солидарностьУже в Ростове состоялось 78 судебных заседаний по существу. В основу легла аудиозапись с мечети, где Сейран разговаривает с другими фигурантами дела на темы вопросы воспитания детей, экономики и новостей в мире. «Мой муж говорил „О Всевышний, помоги мусульманам всего мира“. Эту фразу расценили как цитату, присущую адептам организации Хизб ут-Тахрир», — рассказывает Мумин.
Российский суд произнес окончательный приговор Сейрану 16 сентября 2020 года — 16 лет строгого режима. Его осудили по трем статьям: участие в деятельности террористической организации [которой РФ считает Хизб ут-Тахрир], призывы к терроризму, захват власти. Мумине признается, — понимала, что рано или поздно постучат и к их дому. Ведь вместе с Сейраном они являются активистами Крымской солидарности, защищали крымских татар во время обысков, ходили на судебные заседания и освещали их в соцсетях и для СМИ.
«Муж сказал, что мы будем дальше продолжать защищать свой народ. Бежать мы никуда не будем, потому что мы не делаем ничего преступного и предки прокладывали долгий путь домой не для того, чтобы мы убегали, а для того, чтобы мы творили здесь, на своей земле», — пересказывает Мумине разговор с мужом после первого обыска.
Мумин воспитывает четверых детей без отца уже 4 года / Фото: семейный архив СалиевыхСейчас Сейран отбывает наказание в СИЗО в Ростове-на-Дону. Его еще не этапировали в колонию, поскольку до сих пор не завершено рассмотрение апелляции. Мумине объясняет, что проходят все судебные инстанции, чтобы потом подать жалобу в Европейский суд по правам человека.
С мужем они сейчас общаются по телефону: еженедельно политзаключенному позволяют 15 минут разговора с родными. Виделись последний раз 9 месяцев назад — до того, как ввели запрет из-за пандемии коронавируса. Мумине рассказывает, что Сейран не падает духом и занимается в тюрьме спортом.
Семья Салиевых надеется на то, что освобождение или обмен может состояться в любой момент. «Потому что вся наша жизнь, смерть и свобода в руках Всевышнего», — говорит Мумине.