Бои возле Бахмута, Донецкая область, 28 октября 2022 года (Фото:REUTERS/Clodagh Kilcoyne)«Не могли обменять без его согласия». Повлияет ли казнь наемника из ЧВК Вагнера на мотивацию российских солдат сдаваться в плен — интервью
Гюндуз Мамедов, экс-заместитель генерального прокурора, в интервью Радио НВ рассказал, как верно трактовать статус бывшего заключенного, попавшего в плен после службы в ЧВК Вагнера и казненного на камеру наемниками по возвращении из него.
— В первую очередь хочу обсудить кейс Евгения Нужина. Какие ваши версии, как этот Евгений Нужин, который давал интервью украинским журналистам и точно был в плену в Украине, потом оказался в руках вагнеровцев?
— Мне сложно ответить на вопрос, каким образом он там оказался. Факт в том, что он является в данной ситуации комбатантом и к нему должны были относиться соответствующим образом с украинской стороны. Как он оказался там, мне тяжело это объяснить.
— Вы сказали, украинская сторона должна была относиться к нему соответствующим образом. Можете уточнить, как именно?
— Дело в том, что многие путают ЧВК Вагнер как организацию, в числе которой [только наемники], я бы не спешил с такими выводами. В любом случае сторона, оказывающаяся в плену, к ней должны относиться как к военнопленному. Потом уже выяснять, был он наемником или не был. Как минимум для того, чтобы определить, наемник он или нет, нужно удовлетворить критерии найма, а это очень сложный процесс.
Например, получал ли он заработную плату больше, чем военнослужащие регулярной армии, это первый критерий, второй — является ли он гражданином страны конфликта. При изучении этого перечня вопросов потом можно определить, является он комбатантом или нет. Если он не является комбатантом, естественно, на него не распространяются нормы международных договоров, а именно Женевская конвенция, следовательно, его можно судить за наемничество.
— Судить в Украине или просто свободно передавать в Россию?
— Человек, который совершил преступление по нарушению конвенции о наемничестве и вербовке, может судиться в любой стране, где есть эта норма. И оказавшись в любой из этих стран, он может быть привлечен к ответственности, в том числе Украина может также его привлекать к уголовной ответственности, он не подлежит обмену как обычный военнопленный.
— То есть его не должны обменивать?
— Нет, если бы установили, что он наемник, его могут и не обменивать. Если он военнопленный, то его могут обменивать.
— С точки зрения какой-то доказательной базы и полезности, насколько целесообразно украинским журналистам, людям, которые называют себя журналистами, блоггерам или людям, которые себя такими называют, а возможно сотрудничают с какими-то украинскими спецслужбами, насколько целесообразно писать интервью с военнопленными?
— Мы же их в любом случае не сможем ограничить в выполнении их обязанностей, мы никак не можем им запретить это делать. Может ли повредить интервью или публикация, общение с военнопленным? Да, возможно, может повредить. Может ли принести какую-то пользу?
Да, может и принести пользу в том числе, что если человек признается в каких-то преступлениях, которые утаивал, объясняя стороне, которая его задержала, оно может впоследствие лечь в основу обвинения. На эту ситуацию можно смотреть по-разному, однозначного ответа я бы не стал давать.
— Как журналист я знаю, что писать интервью с военнопленными — это не всегда очень этично. Я не всегда уверена, не говорит ли он то, что говорит, под каким-то определенным давлением, я вот с этой точки зрения.
— Если военнопленный сам изъявил желание, без какого-либо давления, давать интервью, то он имеет право. Если он не дает разрешения, его не то что журналист, даже военнослужащий, который его задержал, не имеет права снимать на телефон, уничижительно разговаривать с ним, пытаться ограничивать в каких-то определенных действиях, не имеет права.
— Все-таки я хочу вернуться к своему первому вопросу, вы сказали, у вас нет данных, как именно он оказался в руках вагнеровцев. Но если подойти к этому вопросу с теоретической точки зрения, а вообще, как он мог оказаться?
Он был в украинском плену и по одной из версий, его просто похитили с улиц Киева, он потерял сознание, а когда пришел в себя, уже был где-то в подвале с вагнеровцами. По другой версии, которую приводят российские правозащитники, Киев поставили перед условием обязательно выдать этого Нужина. К какой версии вы склоняетесь?
— Я склоняюсь к той версии, что не исключено, что его даже обменяли.
— Если его уже засветили в интервью, очевидно, что на него могла быть объявлена какая-то охота. С точки зрения международного права, насколько это было законно, этично, неэтично, вы меня исправьте, обменивать его?
Показав его для всей аудитории, а его увидели в России, могла ли уже после этого Украина его обменивать?
— Если было желание самого военнопленного, то его могут обменивать, его не имеют права ограничить, все зависит от воли самого военнопленного. Если он хочет, чтобы он подлежал освобождению или обмену, то он подлежит обмену, ограничить его в этом ни в коем случае нельзя. Это не касается статуса людей, которые находятся [в плену], например, тяжело раненных либо тяжело больных.
— То есть если он выразил желание, то его могли обменять. Если выразил желание не быть обменян, то его не должны обменивать, правильно?
— Совершенно верно, да.
— Но мне как-то трудно представить, что если он в интервью выразил желание воевать на стороне Киева, чтобы он после этого снова захотел попасть в руки вагнеровцев.
— Судите сами, часто бывает, что оказавшиеся в плену говорят о том, что они вообще по профессии не являются военнослужащими, он сантехник, инженер и вообще в сторону украинских вооруженных сил не открывал огонь, свой автомат первый раз в жизни видит. Это позиция человека, он изъявил желание говорить такие вещи и сам несет полную ответственность за то, что он говорит. Он же не какой-то ребенок, который сегодня может сказать одно, а завтра — что-то другое.
— Как вы думаете, как эта вся история и показательна казнь бывших военнопленных, к какой реакции это может привести в кругах таких специалистов, как вы, на Западе?
Может ли сейчас возникнуть вопрос, что в Россию вообще не нужно никого отдавать, потому что там какой-то концлагерь, где просто казнят людей, независимо от того говорили они что-то в интервью до этого или нет?
— Я не люблю ничего моделировать, но раз вы настаиваете, давайте представим себе, что, к примеру, человека обменяли и потом, впоследствии, в отношении него была применена несудебная казнь. Естественно, это военное преступление и оно должно быть соответствующим образом оценено. У нас в Украине работают прокуроры Международного уголовного суда, они вполне могли бы нормально дать этому оценку. Кроме всего, никто не ограничивает и правоохранительные органы Украины дать правовую оценку этим действиям, поскольку преступление было совершено на территории Украины.
Да, на оккупированной территории, но все равно это территория Украины. И все преступления, которые совершаются на территории Украины, правоохранительные органы Украины должны дать им соответствующую правовую оценку. Предположительно, в данных действиях просматриваются признаки военного преступления, должно быть открыто производство и следователи должны приступить к следствию.
— Кстати, я не видела реакции украинской стороны по этому поводу, я имею в виду украинских правоохранителей, чтобы они озвучили желание или намерения начать следствие.
Тогда еще один вопрос: украинская сторона очень часто публично обращается к российским военным и просит их сдаваться в плен и гарантирует таким образом им жизнь. Как вы думаете, как эта история теперь может повлиять на мотивацию этих военных сдаваться в плен?
— Никак, это один из таких случаев, который имел место быть, о которых нам стало известно, а сколько их на самом деле — мы же об этом не знаем. О том, что люди, которые реально не хотят воевать против украинцев, вполне правильная политика украинских властей предлагать людям сдаваться в плен, чем совершать преступления в целом, имею в виду саму агрессию, которая направлена против Украины.
Кстати, пользуясь случаем хочу сказать, что касается и наших граждан, оказавшихся на оккупированных территориях, которые были насильственно призваны в вооруженные силы Российской Федерации, где вынуждены воевать против собственного народа. В этом случае было бы здорово, чтобы они сдавались в плен и ушли от уголовной ответственности.
Граждане Украины, которые были насильственно призваны в ряды ВС РФ, если они добровольно сдались в плен, то их можно освобождать от уголовной ответственности, что согласно международному праву, что согласно национальному законодательству.
— Но если российских военнопленных потом отдают обратно в руки вагнеровцев, то не знаю, возможно это как-то и повлияет на их желание сдаваться в плен. Как вы думаете, как эта ситуация может повлиять на желание давать какие-либо показания?
— Если речь идет о военнопленных, они могут вообще давать какие-либо пояснения в ограниченном порядке. Есть определенные признанные международным правом ответы на вопросы, на которые военнопленный может отвечать.
На остальные вопросы он имеет право просто не отвечать, а ограничиваться тем, что он просто назовет свою фамилию, имя, отчество, воинскую часть, принадлежность к роду войск и не более того. Все остальное, если военнопленный не желает, он может вообще не отвечать ни на одни из этих вопросов.
— Какое впечатление произвел на вас этот кейс? Какие выводы вы сделали для себя в качестве специалиста по международному праву?
— Эта война несет с собой многочисленные преступления в соответствии с международным правом и, видимо, политика в этой войне Российской Федерации как раз говорит о том, что это преступление, которое совершается в условиях вооруженного конфликта — это политика, которую преследует сама Российская Федерация.
Теги: Россия Украина Российско-украинская война Частная военная компания Вагнера ЧВК Радио НВ Война России против Украины
Читать далее