Русская беда. Бежавший в Украину российский оппозиционер Гудков — о «зачистках» активистов и провалах Путина — интервью НВ
Дмитрий Гудков, популярный в Москве оппозиционер, бежавший из‑за преследований в Украину, рассказывает о том, что предпринимает Кремль, чтобы снизить вероятность протестов в России до нуля, а также пытается разобраться в планах Владимира Путина и настроениях олигархов.
Оппозиционный российский политик Дмитрий Гудков, спасаясь от уголовного преследования по политическим мотивам, на днях покинул Россию и прибыл в Украину. 41‑летнему Гудкову есть чего опасаться и от кого бежать — он порядком досадил Кремлю, а в последнее время вызывал у политических элит явное раздражение.
В бытность депутатом Госдумы Гудков стал одним из немногих российских парламентариев, воздержавшихся от голосования за присоединение Крыма к России. Также Гудков участвовал в протестах на Болотной, а с недавних пор, когда Алексей Навальный оказался за решеткой, он стал одним из самых заметных оппозиционных политиков Москвы, и к тому же имеет неплохие электоральные перспективы накануне выборов в Госдуму — они состоятся уже в сентябре.
О том, как сегодня живет Россия и чего ожидать от нее ближайшим соседям, Гудков рассказал НВ.
— Сейчас в России против ваших родственников возбуждают уголовные дела. Насколько все серьезно?
— Изначально было возбуждено дело против моей тети с целью не пустить меня на выборы в Государственную Думу в сентябре. Тетю преследуют якобы за какой‑то долг за аренду у города подвального помещения чуть больше 100 кв. м. Там было несколько комнат, учебный центр. Этот долг, как говорит город, образовался шесть лет назад, хотя тетя уже давно не занимается никаким предпринимательством. То есть они искали все на меня, ничего не могли найти.
Изначально я проходил как свидетель, потом неожиданно оказался подозреваемым. Вместе с тетей мы были арестованы, задержаны, помещены в изолятор временного содержания. Это где в шесть утра подъем, дырка в полу вместо туалета, две кровати 1,8 м при моем росте 1,96 м. В шесть утра подъем, в наручниках в душ раз в неделю, вот такие там условия. Я‑то ладно, моя тетя сидела в таких же условиях вместе с женщиной, которая совершила убийство. Подробностей я не знаю, но вышла она и была даже не в состоянии разговаривать с журналистами.
То есть она вообще никакого отношения не имеет к политике и бизнесом уже давно не занимается, ей 61 год, она была арестована в день рождения внука, после ковида. У них масса вариантов не пустить меня в Думу, ну зачем они взяли тетю в заложницы? Такого никогда не было, брали отцов, брали братьев, но женщин и детей до этого не брали.
— Что сейчас с ней происходит?
— Вот сегодня тете предъявили обвинение, переквалифицировали дело. Теперь это уже, оказывается, причинение ущерба в составе организованной группы лиц. То есть она, оказывается, возглавляет организованную преступность, представляете? И слава богу, брата мне удалось вывезти, из чего я делаю вывод, что у них задача не только не пустить меня на выборы, у них задача, чтобы меня не было в стране, если вдруг после выборов начнутся протесты.
— А протесты действительно возможны?
— Я думаю, они «зачистят» всех потенциальных активистов, чтобы повода протестовать не было. Они же посмотрели, как в Беларуси все произошло, когда оппозиция может объединиться ради еще вчера неизвестного человека, и этот неизвестный человек быстро набирает популярность и становится президентом. Наверное, они чего‑то подобного боятся и уже заранее начинают ликвидировать все эти угрозы. Будут ли протесты, или не будут, сказать сейчас сложно, потому что, когда были протесты на Болотной 10 лет назад, ничего не предвещало, что такое количество людей выйдет на улицы. Триггером может быть все что угодно.