Руины театра в Мариуполе (Фото:REUTERS/Pavel Klimov)«Все данные пойдут в суд». Как Amnesty International исследовали бомбардировку театра в Мариуполе и как это поможет трибуналу над РФ
Как именно проходило расследование бомбардировки россиянами театра в Мариуполе и как данные результата помогут в трибунале по военным преступлениям РФ, рассказала в эфире Радио НВ Екатерина Митева, представитель Amnesty International.
— Госпожа Екатерина, говорим о военных преступлениях России, в том числе о том, что происходило в Мариуполе. Мы знаем, что туда рашисты сбросили несколько 500-килограммовых бомб. Там тогда укрывалось несколько сотен человек. И то, что там находились дети, эти изверги просто знали, потому что была огромная надпись-предупреждение. На сегодняшний день мы знаем, что вероятно, сбросили именно с самолета-истребителя две 500-килограммовые бомбы, которые сдетонировали одновременно. Что говорит ваше расследование? Я знаю, что вы общались со специалистами, которые определяли эту массу взрывчатого вещества.
— Действительно, наши исследователи, специально приехавшие в Украину для того, чтобы проанализировать в том числе и атаку на драматический театр в Мариуполе, и для того, чтобы вычислить количество этого взрывчатого вещества, было проведено два анализа, разработаны две модели. Один математический анализ, который оценивал силу избыточного давления, вызвавшего именно такую разруху театра, такую разруху тех же стен. И вторая модель — это анализ данных радаров, которые были до атаки и после атаки. И собственно, анализируя с помощью этих моделей, которые нам специально физики для нас разрабатывали, анализируя сотни фото и видео-записей, которые были обнародованы в соцсетях, и которые свидетели предоставляли нашим исследователям лично, мы заключили, что, как минимум, использованное количество взрывчатого вещества было 400 кг, как максимум — 600 — 800. И если проанализировать тот вид оружия, который есть в арсенале россиян, это может быть как раз эти две 500-килограммовые бомбы типа ФАБ или ОФАБ. С помощью такого анализа мы пришли к выводу, что эта атака была осуществлена именно с самолета, были сброшены две бомбы такой модели.
— А что касается самолета, какая это авиация применялась? И что показывали снимки? Где они там базировались? И так дальше.
— Здесь мы пришли к выводу, что именно в тот момент не было зафиксировано никаких пролетов украинской авиации, что немаловажно. Была опровергнута версия, клевета РФ о том, что Азов мог изнутри вызвать взрыв. Было много такой пропаганды о том, что бойцы полка Азов вроде бы причастны к взрыву. Это все ложь. Мы рассматривали две версии. Су-25, Су-30, Су-34, если я не ошибаюсь. Или это был удар баллистической ракеты. О ракете версия была отвергнута. И учитывая все те [доказательства], которые были в доступе у наших исследователей, был сделан такой вывод, что использовались именно самолеты-истребители. Более того, самолеты такой модели базировались на российских авиабазах вблизи украинской границы с РФ. И именно такие самолеты были замечены и часто пролетали над югом Украины.
— Театр был сознательной целью? Там же вокруг каких-либо объектов военного назначения нет?
— Здесь мы можем абсолютно уверенно и безоговорочно сказать, что театр был сто процентов гражданским объектом, и никакого военного присутствия, я имею в виду, военной техники, штабов украинских военных там не было. Наши исследователи зафиксировали, что в преддверии атаки некоторые украинские военные подъезжали одиночными транспортами для того, чтобы подвозить еду, воду, помогать эвакуироваться. Были ли в момент атаки несколько украинских военных в театре, неизвестно. Но даже если они там были, это совершенно не меняет полностью гражданского характера этого объекта. Более того, это здание было отделено парковой зоной от остальных объектов в городе, там были четкие надписи «Дети» с обеих сторон театра. Более того, атака была совершена около 10 утра, был погожий день, была абсолютно нормальная видимость. Мы уверены, что пилоты российского самолета точно понимали, какой объект они поражают и что атака была прицельной. Более того, есть такая концепци, я как пропорциональность, по которой определяя определенную военную цель, военные абсолютно должны понимать, есть ли поблизости на этой местности гражданские люди. И все снимки, все авиазаписи, снимки со спутника подтверждают, что накануне атаки было очень много людей рядом с театром. То есть их было видно. И поэтому русские военные очевидно знали, что они поражают именно театр.
— Известны ли сегодня фамилии этих террористов, которые сбросили эти бомбы? Ибо мы знаем, что наша разведка быстро устанавливает этих людей.
— Нашим исследователям не удалось установить имена. Мы понимаем, что, скорее всего, пилоты управляли одним из таких самолетов СУ-25, СУ-30 или СУ-34. Это должно быть установлено следствием, поскольку все эти исследования мы будем передавать в международные [инстанции].
— В расследовании Associated Press говорится, что в драмтеатре могли погибнуть около 600 человек. Такую оценку они сделали на основе свидетельств выживших очевидцев, фото, планов самого театра, укрытия и так далее. Какова ваша оценка относительно количества жертв?
— Действительно, наши исследователи [подвергают сомнению] цифру в 600 вероятных погибших, и даже цифру в 300 погибших, о которой сообщил Мариупольский городской совет, на основе чего вообще были сделаны такие выводы. Потому что наши исследователи пообщались с более чем 50 свидетелями, очевидцами, и в частности из них уцелевшие люди составляют около 28 человек, непосредственно находившихся в театре и рядом с театром. И собственно, эти свидетельства, которые мы собрали, позволяют понять, что накануне атаки, то есть 14 и 15 марта многие покинули театр, потому что открылись зеленые коридоры, неофициальные зеленые коридоры. И количество людей с тысячи резко снизилось до сотни. И по разным оценкам, волонтеры, например, давали оценку около 600 человек, которые находились на момент атаки в театре. И еще один момент, что 14−15 числа многие смогли выехать на собственных автомобилях из театра, количество людей в театре уменьшилось, но часть людей все же осталась. И эта часть людей имела возможность переместиться в самом театре в более безопасные зоны. То есть в подвальные помещения, в укрытие и в переднюю часть театра. И собственно, это рекомендовали делать волонтеры, которые были на месте, и, собственно, эти зоны лучше всего сохранились. Люди, которые находились в зоне сцены, концертного зала и в зоне полевой кухни, вот там, если они были, они скорее всего получили значительные травмы и ранения. Но то, что нам удалось установить, в тех самых уязвимых местах было действительно не так много людей.
— Что вам удалось задокументировать, общаясь с теми людьми, кто выжил, их рассказы?
— Мы общались с родственниками погибших, они видели, как погибли их родственники, то есть самые близкие люди. Рассказывали, что эти люди видели в завалах остатки тел, и часть этих людей была идентифицирована, часть людей не идентифицирована. То есть много таких трагических историй, много историй, как людям удалось спастись. То есть немало свидетельств, но, собственно, все эти свидетельства людей помогли нам сделать эти выводы, о которых я говорила раньше.
— Какова дальнейшая судьба этого расследования? Может ли на него опираться какое-то официальное следствие? Будут ли приобщаться эти материалы к каким-либо международным судам?
— Действительно, во-первых, мы выложили в публичное пространство, публиковали это исследование, им могут пользоваться и принимать во внимание и наши правоохранительные органы. Но, в общем, мы будем передавать это исследование и в Международный уголовный суд. И они могут учитывать уже некоторые детали, которые удалось исследовать, эти доказательства, которые удалось собрать нашим исследователям. Они могут обмениваться определенной информацией о свидетелях. Они также могут принимать во внимание результаты этих математических моделей и данные радаров. И мы надеемся, что они обратят внимание на наше исследование и смогут взять ту информацию, которая была верифицирована и проверена.
— На чем сейчас сосредоточена ваша работа? Будет ли подобное расследование, например, по Кременчугу и другим местам, где Россия совершает такой террор против гражданских?
— Безусловно, работа продолжается, мы документируем в дальнейшем. Относительно Кременчуга мы [публиковали] наше обращение о том, что это, безусловно, является военным преступлением. Будут ли вот так подробно расследовать эту атаку, мы со временем будем понимать. Потому что пока этот вопрос не решен. Но в общем-то мы уже задокументировали просто множество военных преступлений, в том числе и неприцельные, выборочные атаки, умышленные атаки на гражданскую инфраструктуру, изнасилования, пытки, умышленное убийство людей. И поэтому весь этот спектр работы, то есть эта война, эта полномасштабная война характерна тем, что разновидностей и видов военных преступлений, их количество просто настолько катастрофически велико, что действительно это огромная работа предстоит нашим исследователям и всем другим исследователям, включительно с нашими и международными правоохранительными органами.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.