Сергей Рахманин (Фото:Наталья Кравчук / НВ)«Человек, который был не на своем месте». Деятельность экс-министра обороны Тарана должна быть исследована — интервью с Рахманиным
Деятельность бывшего министра обороны Украины Андрея Тарана должна быть исследована, а сам он — находиться на территории страны, рассказал в эфире Радио НВ Сергей Рахманин, нардеп, член комитета ВР по вопросам национальной безопасности, обороны и разведки.
Цей матеріал також доступний українською
— Как вы думаете, кто уверял президента, что войны не будет или если будет, то только на Востоке? Как можно себе объяснить, почему Андрей Наумов, начальник управления внутренней безопасности СБУ, точно знал, что война будет и уехал за несколько дней до того из Украины. А президент Украины Владимир Зеленский этого не знал?
— Знал или не знал точно Владимир Зеленский о начале войны, я думаю, что лучше всего на этот вопрос ответит он сам. Насколько я понимаю его ответ, он знал об этом. На самом деле, предварительная дата начала войны была известна, здесь вопрос в том, с какой степенью доверия относились чиновники к этой возможной дате. Потому что разведка доводила несколько дат начала войны и 24 февраля — это была не первая дата, которую называли ориентировочной, это во-первых. Во-вторых, есть такое понятие разведывательная оценка. Есть информация, собранная из разных источников; когда она систематизирована, есть определенный вывод, который дает основания говорить о гипотетической вероятности начала войны с той или иной степенью вероятности. Были определенные признаки и их было очень много, о том, что война возможна, некоторые даже считали, что неизбежна. Были предупреждения от иностранных разведок, которые безусловно получали наши разведслужбы, которые 100% доводились до сведения президента.
Но были формальные признаки, которые вносили сомнения о том, что это возможно. Было трудно представить, что с такой численностью, запасом боекомплекта, горючего, запасов питания возможно провести огромную масштабную операцию. Полномасштабную, на разных участках фронта с возможностью захватывать и удерживать огромные территории в течение длительного времени. И потому понятно, что у людей, принимавших решение, в том числе у военных, могли быть сомнения. Насколько были серьезны эти сомнения, предпринимаемые меры? Я думаю, что когда-нибудь, если позволит ситуация, они расскажут. Даже сейчас эта информация должна быть засекречена. Но то, что разведка предупреждала, это 100%, и то, что одна из возможных дат начала войны это ночь-утро 24 февраля называлась вероятной, это вполне возможно.
Здесь еще другой вопрос, который не следует сбрасывать с весов: о том, как быстро можно было подготовиться к полномасштабному вторжению. Если говорить о том, чтобы эффективно противодействовать такому вторжению, то к нему нужно было готовиться полгода назад, потому что невозможно, например, даже зная за месяц, что будет вторжение с Юга, с Востока, с Севера, что оно будет происходить на разных участках; невозможно было реально сделать все необходимое. Надо было наверняка принять какие-то меры быстрые, оперативные. Часть из них, насколько я понимаю, делалась, насколько это было сделано вовремя и эффективно, — трудно сказать. Но сказать, что за две недели мы узнали, что будет война и нужно было быстро подготовиться, — за две недели до такого вторжения полноценно подготовиться невозможно.
Это нужно было использовать миллиардные ресурсы, которых не было, даже с помощью миллиардов развернуть полноценную систему обороны было сложно. Здесь вопрос в другом: вопрос в том, что перед этим достаточно долго высшее государственное руководство наверняка не верило в возможность полномасштабного вторжения. Оно верило, предполагало возможность серьезной войны, но в первую очередь на Донбассе. Но полномасштабное вторжение трудно было представить и вряд ли стоит обвинять людей, принимающих соответствующее решение, что они не могли в это поверить. Люди тоже являются живыми и даже оперативная информация, объективная проверка информации невозможна в принципе, потому что любая разведывательная оценка — это все равно предположение. Все ошибаются, разведчики тоже.
— Как вы думаете, ситуация, которая сложилась в 2021 году с министром обороны Андреем Тараном, когда начали писать, что он саботирует обеспечение украинской армии. Почему это происходило, есть ли у вас объяснения?
— Я пытаюсь избегать излишней критики во время войны, есть определенные самоограничения и, наверное, они необходимы. Но что касается кандидатуры Тарана как объекта для разговора, здесь моя позиция никоим образом не изменилась: я считаю, что этот человек был совершенно не на своем месте. Это было очень неудачное назначение и слишком запоздалая его отставка, надо было это делать гораздо раньше. Почему он не делал то, что должен делать? Это вопрос не ко мне, этим должны заниматься компетентные органы, на мой взгляд. Я считаю, что это даже определенная оплеуха государству, когда человека, который, по моему мнению, привел к существенному уменьшению боеспособности государства и вместо того, чтобы тщательно разобраться с этим персонажем, его назначают послом.
— Да, он сейчас посол в Словении.
— Это для меня совершенно непонятная вещь. Это право президента, это его прерогатива, но, по моему мнению, господин Таран должен находиться в Украине и его деятельность должна быть тщательно исследована. Почему этого не вышло? Опять же, это вопрос к президенту, но мне кажется, что, к сожалению, а один из худших вариантов, которые были возможны для Министерства обороны в такое сложное время, — это был Таран и именно это назначение состоялось. Почему? Есть предположение, но предположение — это не подлинный факт, поэтому я бы не хотел сейчас обсуждать это. Но то, что этот человек, на мой взгляд, сделал очень многое для того, чтобы эффективность нашей безопасности была намного меньше, я в этом почти убежден.
— Я бы еще хотел поговорить с вами о том, как идет ход войны. Есть экспертное мнение по поводу того, что Запад дает ровно столько оружия, чтобы мы не начали очень быстро выигрывать. Вроде бы военно победить Россию невозможно, мы будем вызвать только большую эскалацию с их стороны и будто бы параллельно этот цивилизованный Запад пытается достичь политического поражения России. Соглашаетесь ли вы с таким мнением?
— Я думаю, то, о чем вы сказали, это часть ответа или полный ответ, попробую объяснить, почему. Во-первых, я бы избегал по возможности, когда это возможно, вообще словосочетания «коллективный Запад», потому что он очень разный, этот Запад. На самом деле, очень хорошо, что он достаточно един в своем желании помочь Украине. На самом деле Россия очень надеялась на то, что ей удастся перессорить западные страны в этом вопросе, но меньше с тем мы можем спорить по поводу того, насколько целесообразные решения ЕС, НАТО или вообще западных стран, можем быть недовольны масштабами помощи… Но эта помощь есть, есть санкции и есть снабжение западного оружия. Не такими объемами, не в таких масштабах, не в таком количестве, как бы нам хотелось, но оно есть. И действительно если бы мы вернулись с вами в февраль или даже март, то даже тогда, хотя не так много времени прошло, трудно было представить, что нам будут поставлять тяжелое вооружение и даже обсуждать возможность применения санкций по энергетическим ресурсам.
Не забывайте, что у нас нет союзников. У нас есть враг, очень опасный и очень агрессивный. Но европейские страны — не союзники, потому что мы не являемся ни членами ЕС, ни членами НАТО. Они — наши партнеры. от партнеров требовать больше, чем они дают, очень тяжело. Надо делать все возможное, и я надеюсь, есть основания полагать, что и президент, и МИД, и Минобороны делают все возможное. Но пока объем поставок таков, каков он есть. Что касается причин и рассуждений: та причина, о которой вы говорите, да, она имеет право на существование, вы правы. Они очень осторожно относились вообще к поставке оружия, потому что многим лидерам определенных западных стран казалось, что чем больше будет вооружение, тем масштабнее будет конфликт и тем выше риск перебрасывания этого конфликта, этой войны за пределы Украины. Поэтому они очень осторожны, они дуют на воду, потому что им многим кажется, что это может спровоцировать Россию на более агрессивные действия. Мне кажется, это несколько надуманная позиция, но они так считают.
Вторая причина: не во всех странах верят в физическую возможность Украины выиграть войну с такой огромной страной как Россия, с практически неограниченным мобилизационным ресурсом, с огромным количеством техники и вооружения. Мы сейчас не говорим о качестве, но даже о количестве. Во многих позициях Россия все еще первая в мире, например по танкам, по системам залпового огня, по самоходным артиллерийским установкам. Это огромная страна с огромным потенциалом вооружения, они 30 лет готовились к войне, сейчас, наконец, они ее получили. И потому не все верят в то, что Украина даже посредством западного вооружения в состоянии победить Россию в этой войне.
Третья причина: многие страны очень осторожно относятся к поставкам вооружений, потому что они опасаются, все еще опасаются, что эти образцы вооружений, в том числе самые современные, могут попасть в руки россиян и вооружить врага, а не помочь Украине. Такие опасения тоже имеют место.
Еще одна причина: на самом деле вооружений, которые нам нужны, мы нуждаемся в большом количестве, в первую очередь это касается систем противовоздушной обороны, авиации, радиоэлектронной борьбы, систем залпового огня, дальнобойной артиллерии. Их современных, эффективных на самом деле не так много. Не так много, чтобы страны, готовые их поставлять теоретически, могли себе позволить их легко отдать. Сейчас некоторые страны совершенно естественно опасаются, что война может перекинуться и на их территории, и вооружая Украину, они опасаются, что таким образом ослабляют свою оборону.
И, наконец, еще одна причина: бюрократия, которую никто не отменял. Некоторые страны все еще не понимают, почему они должны ускорять процедуры, которые война требует делать более быстрыми. Еще два момента: никто не отменял давление России, все еще оказывающей влияние на некоторые европейские страны. И есть давление общественного мнения. Не во всех странах граждане считают, что эти страны должны поставлять тяжелые вооружения или тратить большие деньги, создавая определенные проблемы для своих стран. Условно говоря, может быть политик, чиновник в стране, который, взвешивая за и против, думает: скоро выборы, а потом меня граждане спросят: инфляция такая, цены такие, а вы вместо того, чтобы тратить деньги на поддержание собственной денежной единицы или уменьшение темпов инфляции, тратите деньги на Украину. Вам кто важнее, Украина или собственные граждане? Это тоже довод.
Все эти аргументы вместе составляют те проблемы, которые, к большому сожалению, возникают с поставкой большого количества современных масштабных тяжелых вооружений для Украины.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.