В жилые комплексы Ирпеня уже вернулись около трети жителей (Фото:Reuters/SIPA)В квартире обнаружили растяжки. Жители Ирпеня, Бучи и Гостомеля рассказывают, как возвращаются домой и начинают отстраивать жизнь заново
Жители северных пригородов столицы, которым удалось бежать от оккупантов, теперь вернулись в свои расстрелянные дома и рассказывают, на что сейчас похожа жизнь в городах-призраках.
Цей матеріал також доступний українською
В начале полномасштабного российского вторжения первый удар врага на себя принял северный пригород столицы — именно здесь происходили ожесточенные бои и продолжались неумолкающие обстрелы, а в подвалах более месяца оккупанты держали в заложниках тысячи местных жителей. По последним данным полиции области, там погибли не менее 1.300 гражданских. Больше всего пострадали города Ирпень, Буча и Гостомель, где после освобождения были найдены братские могилы и наибольшее количество тел с признаками издевательств и пыток.
Эти населенные пункты стали символами ужаса и жестокости оккупантов для всего мира, в то время как для многих горожан, которым удалось спастись, они остаются домом. Поэтому сейчас беглецы массово возвращаются в свои разрушенные дома и приводят их в порядок, пытаясь научиться жить с нуля — без привычного комфорта, среди руин и с эхом смерти в воздухе.
НВ собрал три истории возвращения от жителей Ирпеня, Бучи и Гостомеля.
Наталья Дидыченко, 44 года, менеджер клиентского опыта из Ирпеня
Семья Натальи Дидыченко убегала от русских солдат лесами во Львов / Фото: DRИз столицы в Ирпень мы с двумя сыновьями, мужем, мамой и котом перебрались два года назад — будучи коренными киевлянами всегда мечтали жить в пригороде, и несколько лет искали идеальный вариант.
В нем мы встретили войну. Правда, выезжать решились не сразу: во-первых, из-за взорванных дорог в направлении Киева, а, во-вторых, не верили, что россияне начнут пытать горожан. Думали, они пришли воевать с армией и брать Киев.
Запасов провизии нам должно хватить недели на три, так что мы забаррикадировались в квартире. Когда начали стрелять уже по нашему крыльцу и все коммуникации исчезли, мои ребята ходили с биноклями на балкон. Поняли, что надо ехать, когда увидели колонну из 20 машин, которая вынесла ворота нашего ЖК, заехала во двор, осталась на ночлег и только к вечеру снова куда-то уехала. Уже потом мы узнали, что они ездили в эвакуационный поезд расстреливать людей.
Мы прыгнули в машины и поехали по тому пути, откуда заходили россияне, рассчитывая на то, что там уже никого не будет и это самый безопасный коридор. Нам повезло: проселочными дорогами удалось выехать через Житомирскую трассу и добраться до Львова. Там больше двух месяцев жили у родственников. Странно, но по Киеву мы совсем не скучали, а вот по Ирпеню — да.
Новостей об освобождении ждали как праздники, а как это произошло, сразу же отправили мужа разведать ситуацию и приводить в порядок жилье. Уцелел ли дом, уверенности не было, потому что выискивали в телеграмм-каналах видео обстрелов и пытались разглядеть на них дом. Так мы узнали, что кроме трех прилетов, которые мы застали, было еще несколько после нашего отъезда. Но полное осознание того, что мы чудом спаслись, пришло только после обнародования информации о зверствах в Буче. Улица сгоревших танков на облетевшем весь мир фото — улица, перед которой мы, убегая, завернули.
В нашем жилом комплексе пострадал каждый дом: кому-то разрушили котельную, кому-то квартиры, у соседей сквозная дыра вместо кухни от снаряда, а на верхних этажах вообще остались только пол и стены. Входная дверь в подъезд все еще заслонена фанерой, окна люди заделывают кто чем может — тряпками, пленками, картоном, клейкой лентой.
Эмоции очень непростые были по приезде. Помню, вышла из машины и первое, что я увидела, — дырку от мины с ярко-розовой канистрой внутри, чтобы люди были осторожны. Это тот же двор, где не так давно бегали дети и по вечерам играли живую музыку на рояле. А сейчас атмосфера кошмара ощущается везде. Спасает только то, что появилась зелень и многие разрушения закрыты от глаза.
Ощущение, что в Ирпене можно жить, пришло только через неделю после возвращения. Но безопасность все равно очень относительная: недавно сосед с балкона увидел в яме мину, возле которой мы ходили каждый день, а на паркинге дождь размыл вторую, неразорванную. Поэтому чувство страха всегда есть. Его подкрепляет понимание, что возможно очередное наступление с северной стороны, пока все украинские войска на Юге. Однажды нам удалось спастись, не факт, что так повезет еще раз.
Однако людей здесь прибавляется с каждым днем. В нашем ЖК обживается уже 30% жителей, а в городских чатах даже появились желающие снять квартиру по объявлению. Продуктовые магазины обещают открыть во второй половине июня, уже запустили пиццерию, кафе и доставку воды.
Думаю, что на полную реставрацию города требуется минимум два года активных работ, но мы готовы. Родные стены лечат только когда сами залечены. Потому уверена: все отстроится и восстановится, но точно не забудется.
Ярослав Титаренко, 42 года, автомобильный трейдер из Бучи
Ярослав Титаренко вернулся в родной ЖК в Буче одним из первых, чтобы подготовить его к возвращению соседей / Фото: DRВ Бучу я переехал прошлым летом, потому что всегда хотел жить в спокойном городе недалеко от столицы. Никто не ожидал, что вот так под Киевом сразу начнется война. Этот дом был мечтой, к которой я шел не один год, поэтому собирать вещи и бросать дом желания сначала не возникало. Казалось, это какое-то недоразумение, что еще день-два и все закончится.
Но когда обстрелы подбирались к нашим домам все ближе, и бои уже шли в нашем комплексе, мы с соседями все же решили бежать. Как администратор соседских групп, я организовал колонну из семи авто, и под артиллерийские дуэли мы вырвались в свой страх и риск лесами. В этот же день вечером оккупанты захватили наш ЖК и взяли в плен 20−30 соседей, которые не рискнули ехать. К сожалению, из них выжили не все: один погиб от ранения, которое получил пока готовил еду на костре у крыльца, еще троих вывезли как заложников, и судьба их до сих пор неизвестна.
Я же отправился к родным на Житомирщину, и когда услышал новость об освобождении Бучи, сразу же договорился с соседями ехать туда, чтобы как можно быстрее подготовить жилье для людей. После всего возвращаться сюда было страшно, потому что не представляли, что можем здесь увидеть. Так и вышло. На пути к дому увидел столько разрушений и ужасных картин, что, казалось, морально был готовы к встрече со своим домом. Но нет, при первом взгляде сдержать эмоции не удалось.
Оккупанты проживали в четырех из шести наших домов. Воровали только то, что влезало в рюкзаки — мелкую технику, комплектующие от фотоаппаратов, посуду. Для более крупного улова они пригнали Урал, но не успели загрузить — наши бойцы его уничтожили. Зато россияне оставили нам многое на память: поскольку они жили в наших квартирах без коммуникаций, то унитазы были заполнены нечистотами под ободок.
Наш дом пострадал изрядно: четыре квартиры горело, с десяток получили прямые попадания, разбиты газовые трубы, выбиты окна, вынесены стеклянные двери подъезда, куда оккупанты заезжали техникой. Это все пришлось латать фанерами, пленками, досками и чем придется. Первые недели жили без коммуникаций, поэтому за свой счет заказывали авто для выкачки канализации и готовили на газовых баллонах.
Работали почти круглосуточно: часть дня дежурили на охране, часть махали лопатами и выносили остатки стен и обломки ракет. Но когда оно свое, ты не думаешь тяжело или нет, просто встаешь и делаешь. Больно было осознавать все ужасы, которые здесь происходили, и понимать, что ты сейчас собственными руками удаляешь их последствия.
Сейчас в наш комплекс вернулось уже 5−10% соседей, и каждый понимает, что легко не будет. Но вместе с тем жизнь восстанавливается, и мы должны этому способствовать, насколько можем. Есть те, кто на фронте приближает нашу победу, а кому-то нужно ее налаживать в тылу. Ибо одна победа не может быть без другой.
Наталья Сантай, 33 года, ветеринар из Гостомеля
Дом Натальи Сантай в Гостомеле оказался на первой линии огня и не раз фигурировал в новостях / Фото: DRВ своей квартире здесь живу с 2018 года: мечтала о ней давно, откладывала деньги долго и еще дольше выплачивала рассрочки за ремонт.
В то злосчастное утро 24 февраля мы с мужем собирались на рыбалку, но звонок сестры немного изменил планы. Панорама на аэропорт Гостомеля у нас открывается прямо из окна, поэтому вертолеты и их падения мы видели, можно сказать, в первых рядах. Тогда муж запихнул меня в машину и отправил к маме в Закарпатье. Что касается себя, то оставаться он передумал уже на следующий день, когда первая колонна русских танков проехала по городу. Выезжал под неумолкающие обстрелы, и то повезло, потому что через полчаса после него людей уже не выпускали из города.
Из новостей и от соседей узнали, что начались серьезные бои в районе нашего ЖК — были прямые попадания и несколько пожаров, квартиру над нами полностью разрушили. А дальше связь исчезла. Русские жили в нашем доме, пока люди были заперты в подвале. Как рассказывали потом, оккупанты все время удивлялись: мол, чего вас так много, вы же знали, что мы идем. К счастью, почти все соседи выжили, кроме одного — он погиб от обломков.
На Закарпатье мне снилось изо дня в день, когда мы приезжаем домой, разбираем вещи, наводим порядок. После освобождения Гостомеля мы понеслись в Киев, чтобы готовить почву для полноценного возвращения. Пока действовал усиленный комендантский час и длилось разминирование, мужу удалось пробраться в город на разведку, и не зря: в нашей квартире он нашел две растяжки.
Я впервые попала в Гостомель сразу после снятия запрета для гражданских: ехала и всю дорогу проплакала. Ибо то, что видишь за окном, не укладывается в голове. Ты так хотел домой, но понимаешь, что жить здесь по-прежнему, возможно, не сможешь никогда.
Мы знали, что все квартиры взломаны, и ехали с мыслью, что здесь ничего не осталось. Но встретил только беспорядок: вывернутые вещи, сломанные планшеты и ноутбуки, в соседской плазме, например, торчал нож. Большинство дверей они сломать не смогли, поэтому просто выдирали их с коробками. И все это ради большой цели — я не досчиталась нескольких золотых украшений, а у мужчины стащили новые кроссовки. Почти во всех квартирах исчезли одеяла и подушки: русские военные спали в коридорах, потому что на улице было холодно, а окна в квартирах были разбиты их же обстрелами.
Самые бесстрашные жители приехали восстанавливать комплекс в первые же дни и долго жили здесь без благ цивилизации. Власти выделили им генераторы, на улице обустроили полевую кухню. Мы сбрасывались на мусорные мешки, метлы, строительную пену, ставили двери людям на место. Ведь волонтеры очищали в основном улицы, а внутри домов оставался ужас — в коридорах грязь от россиян, в подвале продукты жизнедеятельности запертых там соседей, разрушенные квартиры жителей заливало дождями, обломки не давали нормально перемещаться по дому. Работы было много.
Но если это твой дом, ты будешь пытаться любым способом вернуться, потому что даже в полуразрушенном городе лучше, чем где бы то ни было. Хотя выходить на улицу все еще сложно, потому что сразу видишь развалины, чувствуешь тяжелый воздух от тех кошмаров, что пережил город и которые останутся с ним навсегда. Но чувствуешь не страх, а злость. Я дома, мне не страшно.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.