«Культ насилия и бедность». Какой портрет личности российского оккупанта — разговор с автором расследования о солдатах РФ
Большая часть российских солдат, участвующих во вторжении РФ в Украину — это представители депрессивных и малоразвитых регионов, люди с долгами и кредитами и минимальным социальным лифтом, рассказала Радио НВ Катерина Резникова, журналистка издания Проект.
https://www.youtube.com/embed/3C9PyAxCQWE
— В своей статье вы разбирались во многих вещах, и о том, кто эти люди, которые вторглись в Украину, и о том, почему они воровали все, что попало. Но я вот все-таки хотел бы начать с той звериной жестокости, которую мы видим здесь в Украине. Как вы ее для себя объяснили?
Видео дня
— Мы исследовали внутреннюю жизнь в частях не только этих двух мотострелковых бригад на самом деле. Мы пытались найти случаи дедовщины во всех частях, которые воевали в Украине. И к сожалению, в большинстве случаев нам это удалось. То есть, в течении последних 10 лет были случаи немотивированной жестокости, неуставных отношений и даже откровенной глупости в поведении военнослужащих в отношении своих подчиненных. Примеры того, как молодых ребят посылают выполнять задания, к которым они не подготовлены, у нас есть в тексте пример, как срочника, не имеющего права управлять танком, заставили перегонять танк через мост, он перевернулся и утонул. То есть, вот такое отношение, никого не жалко, к сожалению, является общим для российской армии.
— При этом мы говорим и о таком не мотивированном насилии. В вашей же статье я читал, что один из служащих в поселке, где дислоцируется 64-ая мотострелковая бригада, которая была в Киевской области, что там довели до самоубийства одного из служащих. Расследуется ли это каким-то образом? И насколько это распространено в российской армии?
— Расследуется. И надо сказать, что Приморский край, Хабаровский край, Подмосковье, занимают первые места в России по количеству дел о неуставных отношениях. Но тут нужно понимать, что это совершенно не говорит о том, что в этих регионах дедовщины много, больше значительно, чем в других регионах. Это говорит о том, что в этих регионах дела доходят до суда. Мы, к сожалению, сталкивались, и это осталось за пределами нашего текста, потому что это просто был огромный труд по объему, если мы будем туда включать все случаи, но мы сталкивались с чудовищными ситуациями, когда неуставные отношения пытались скрыть. Например, заставляли сослуживцев покончившего с собой солдата писать записку, написанную якобы от его имени о том, что он просит не винить никого в своей смерти, покончил с собой не по причинам дедовщины, а по каким-то личным причинам. И такие случаи тоже есть.
— Мы можем объяснить вот этот культ насилия и того, что самих этих служащих там избивают и всячески унижают, мы можем объяснить то, что, предположим, в Буче, Ирпене или Черниговской области, они расстреливали людей, у которых были завязаны руки?
— Мы очень боялись делать такие выводы. Мы делаем только намек. Потому что мы понимаем, что никакими социальными, культурными явлениями нельзя объяснить жестокость. Это просто бесчеловечно говорить «пожалейте их, их тоже бьют». Нет! Мы просто показали, что в самой российской армии внутри царят не человеческие отношения. Я скажу коротко. Это не гуманная среда. К чему она может привести каждого конкретного человека, будет ли он совершать поступки, которые мы называем военными преступлениями, это уже, наверное, не журналистов, а каких-то других специалистов должна быть работа. Психологов, психиатров. Но я, как журналист, просто показала, что вот в российской армии эти явления тоже есть. То есть, эта жестокость есть и внутри, и вовне.
— Я обратил внимание, что вы большой раздел вашей статьи посвятили именно тому, сколько зарабатывают российские военные. И вот то, что у каждого третьего высшего командира российской армии, который вторгся в Украину, у них были обнаружены долги. В том числе за услуги ЖКХ. Что, на ваш взгляд, это объясняет? Они получали какие-то надбавки? У нас была такая информация, можете ли вы ее подтвердить?
— Такая информация есть. Она подтверждается хотя бы тем, что даются сейчас объявления на российских рекрутинговых сайтах, где написано, что за месяц службы по контракту сейчас, при этом не объясняется, что людей пошлют на спецоперацию, они могут получить до 200 тысяч рублей. То есть, если в обычных условиях контрактник получает не больше 50 тысяч, на таких невысоких должностях, то сейчас до 200 тысяч они обещают поднять действительно надбавки. Но в целом да, нужно констатировать, что даже командующий армии, а их в России всего 12, то есть, людей такого уровня всего 12 человек, даже они получают зарплату, которая всего лишь в пять раз превышает средний заработок по стране, и у них фактически нет никакой своей собственности. Три командующих армией живут в служебном жилье. У них нет ни своей квартиры, ни земельного участка. У других задекларированы квартиры площадью 30−50 метров. То есть, эти люди, можно так сказать, мы предполагаем, что одна из их мотиваций является просто привязанность к этому месту работы. Они боятся потерять льготы, они боятся потерять стабильный доход, они боятся потерять раннюю пенсию. Это может быть одной из мотиваций того, что они участвуют в этом всем.
— А 200 тысяч и 50 тысяч — это сколько в долларах? Чтобы понимать, если мы говорим про рубли.
— Мы сравнивали в долларах зарплату полковника. То есть, это где-то 2300 евро. Полковники российской армии командуют бригадами и дивизиями. Такого же уровня военные в армии Германии зарабатывают в три с лишним раза больше. Почему мы сравниваем с Германией, а не с другими странами НАТО, потому что до недавнего времени российская армия входила в рейтинг сильнейших мировых армий и занимала там второе место. Поэтому, наверное, будет справедливым сравнивать с сильными армиями мира, а не с армиями какой-то небольшой страны, к тому же еще и бедной. Поэтому вот такое сравнение есть.
— А как вы объясняли такое мародерство? Потому что есть миллион свидетельств тому, что действительно крали все что-угодно.
— Мы опять же не пытались ничего объяснить. Потому что оправданию этому поведению нет. Но мы пытались приблизиться сами к пониманию. Потому что мы даже с трудом представляли сами, люди живущие в разных регионах России, а это просто огромная страна, они с трудом представляют, насколько велико расслоение общественное. То есть, если люди, которые посылают на эту войну солдат, зарабатывают на порядок больше, где-то в восемь раз больше, чем даже полковники, и владеют огромным количеством недвижимости. Cолдаты, откровенно говоря, бедны. И вот коллеги из других СМИ, люди, занимающиеся вопросами изучения России, они показывали, что зачастую эти солдаты родились в домах, где нет туалетов. Мы же видим по статистике, у которой наверняка есть множество факторов, почему она такая, что гибнут в Украине выходцы из бедных регионов. Возможно, есть какие-то другие социокультурные особенности, в Бурятии, в Дагестане, в Башкирии, возможно, там просто чаще появляются сводки, которые в других регионах, возможно, скрываются. И такие факты тоже есть. Но тем не менее факт остается фактом. Среди погибших большая часть людей из регионов с низким доходом, с низким уровнем жизни.
— Многие ваши коллеги подтверждают эти слова, что призывают, и активная мобилизация продолжается именно в депрессивных регионах, можем говорить о Бурятии и Дагестане, как вы считаете, это связано с тем, что там легче не то, чтобы подавить протесты, там протестов не будет, когда будут приходить похоронки, когда будут приходить гробы?
— Я думаю, что призывают на самом деле везде. Вопрос только в том, что, как я уже сказала, расслоение огромное. И поэтому где-то в армию идут, потому что это единственный способ получить хоть какую-то работу. Это социальный лифт. У нас есть в материале еще видео, маленький фильм, там есть нарезка из интервью военнослужащих, где они говорят о своей мотивации, почему они пошли на контракт. Там очень хорошо видно, что люди боятся зарплаты в конвертах, нестабильности, боятся того, что они не могут найти другую работу. И в фильм вошло не все, а я отсмотрела десятки таких видео. И в этих видео зачастую звучит, красной нитью проходит «я вернулся из армии, я отслужил срочную, на гражданку, попытался найти работу, нигде себя не нашел и вернулся на контракт». Это общее место для многих контрактников.
— И многие говорят о том, что они идут погасить кредиты, правильно ли я понимаю?
— Да, погасить кредиты, потому что это стабильная зарплата, получить военную ипотеку, которая на поверку оказывается не такой уж и выгодной, но тем не менее на это идут. Получить служебное жилье. Даже та копеечная на самом деле компенсация в районе 50 долларов, которую давали в свое время на снятие жилья, если ты служишь в регионе, где у тебя нет своего угла, даже она для многих являлась мотивацией, потому что ты можешь хоть как-то помочь своей семье. Особенно для семей с детьми или для семьи, где работает молодой военнослужащий, единственный кормилец в семье, к сожалению, другого выхода нет. И люди очень боятся потерять эту работу, это я знаю из бесед с родственниками военнослужащих, так будет точнее. Части, которые находятся сейчас в Украине, да, люди в основном говорят: «а как мы могли отказаться? Мы же потеряем работу». И это чудовищно. Потому что дальше этой мотивации, к сожалению, никто не заглядывает.
— В финале вашего материала говорится о том, что каждый восьмой офицер, который воюет в Украине, связан с ней, вот могли бы вы больше рассказать об этом нашим слушателям?
— На самом деле, конечно, гораздо больше офицеров связаны с Украиной. Это мы сейчас говорим только о той базе, которую нам удалось собрать, в которой около 160 человек. То есть, из этих 160 человек каждый восьмой действительно либо родился, либо учился в Украине, либо служил там когда-то, в том числе давая присягу на верность народу Украины. И мы все знаем, что масштабное наступление ведется из Крыма. Там, естественно, большое количество офицеров, которые перешли на службу из украинской армии в российскую, дали новую присягу. Поэтому на самом деле процент этот, я думаю, гораздо выше, чем мы показали.
— Как вы считаете, человек, который с Украиной связан, он может верить в нацистов, в биологические лаборатории или что там? Как он может в это верить? Это так пропаганда работает? Или это обманываться рад? Или это просто человек выполняет любые приказы, которые ему дают?
— Я не могу, к сожалению, делать таких выводов сама. У меня у самой возникают все те же самые вопросы. И вот этот труд, он на самом деле является продолжением этого вопроса. С самого первого дня войны, я думала для себя. Сколько в этой войне участвуют человек? Кто эти люди? За что они воюют? Точно такие вопросы я задаю себе, когда понимаю, что в России много людей, которые поддерживают эту войну, причем по моим личным ощущениям, я сейчас говорю исключительно по своему какому-то опыту, если первые дни люди были в шоке, в замешательстве и вообще не понимали, зачем и почему это нужно, то уже через три-четыре недели, когда стало понятно, что эта война обошлась очень большой кровью, произошел какой-то такой перелом, люди стали это поддерживать. Потому что, видимо, для них этот позор проигрыша гораздо более болезненный, чем внутренние какие-то гуманистические позывы. А так, мне кажется, это тема для очень серьезного профессионального исследования социологов, антропологов, психиатров.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.