«Конец возможностей». Как демотивированная российская армия заставляет Москву говорить о переговорах с Украиной — интервью с Загороднюком
Российская армия истощила собственные возможности на том уровне, что чтобы найти хоть какие-то возможности, Москва заговорила о переговорах, рассказал Радио НВ Андрей Загороднюк, председатель правления Центра оборонных стратегий и бывший министр обороны Украины.
https://www.youtube.com/embed/HXHCSis4IYA
— Я начал с того, что замминистра иностранных дел РФ Андрей Руденко говорит о том, что Москва готова к возобновлению мирных переговоров с Украиной. С аналитической точки зрения, какой вывод мы можем сделать из этого сообщения? Что вы думаете по поводу такого зондирования и вброса этой информации в публичное пространство?
Видео дня
— Это переход к так называемому сценарию договора о прекращении огня. Мы о нем писали, говорили в эфире, что такое будет. Совершенно ожидаемая ситуация, когда у них не получается. Они сейчас не могут подготовиться, у них не хватает подразделений, им нужно время на подготовку. То есть, они формируют новые резервы, это мы знаем точно. Они их отправляют к нам без слаженности, без коллективной подготовки эти группы. Им нужно время для того, чтобы восстановиться, и нужно время, чтобы собрать новые подразделения для того, чтобы их выставить. Все эти разговоры о прекращении огня — это манипуляция, которая настроена на то, чтобы люди думали, что прекращение огня — это хорошо, люди не погибают, нет развития событий и т. д. То есть, это манипуляция всеми чувствами. А на самом деле это исключительно для того, чтобы дальше начать наступление с большей силой. Никаких признаков того, чтобы Россия стратегически изменила свою позицию, нет. Никаких признаков.
— В Украине адекватно понимают, что если дать им возможность набрать воздух в легкие, то будет еще хуже и, возможно, еще больше смертей, больше уничтоженных городов и еще больше крови?
— Из наших сообщений, которые мы видим, да, конечно, буквально недавно был комментарий, кажется, Подоляка касательно того, что «пожалуйста, не беспокойте нас предложением прекращения огня без того, чтобы вы ушли с нашей земли». Это четко об этом. То есть, все эти разговоры о прекращении, если за ними не стоит фактически их отказ от наступательных планов и уход с нашей территории, — это исключительно все для того, чтобы купить, взять время на переподготовку. Да, это понимают.
А есть еще один момент, который нужно понимать. Сейчас во всем мире эта война воспринимается как, знаете, черное и белое, как добро против зла. Потому что действительно Украина — это демократическая страна, никого не трогала, спокойно развивалась, значит, приходит тоталитарная Россия и так далее. То есть весь мир, все информационное пространство сейчас в Украине. Они, предложив договор о прекращении огня, будут дальше нас обвинять сразу же в его нарушении, будут сами нарушать, мы будем отвечать, там потом будут они рассказывать, что это мы нарушили и так далее. И будут запутывать информационное пространство, вбрасывая разговоры о том, что они подписали договор, договор не выполняется, Украина не хочет мира и так далее. Поэтому нам это очень опасно. Это то, что они сделали с Минском. То есть, постоянно нас обвиняли в его нарушении, постоянно мы были виноваты.
— А есть ли аналитика, сколько россиянам нужно для восстановления их сил, чтобы они усилили наступление и давление на разных участках фронта?
— Есть разные версии. При чем разные участки фронта, разные версии. То есть, как мы помним, есть аналитика, британская разведка пишет о месяце на некоторых направлениях, американский Вашингтонский институт изучения войны пишет о двух месяцах в других каких-то направлениях. Но в целом то, что мы видели чиновников, говорили, что к концу лета. Им тяжело воевать в летний период, они это знают, у них техника неподготовлена для этому. Люди не знают, как это делать. Для них в идеале было бы как-нибудь лето пропустить, а дальше готовиться к осеннему периоду. А особенно зимнему.
— Это время им нужно для того, чтобы снять с консервации технику и провести мобилизацию? Скрытую, явную, не имеет значения.
— Да, и подготовить слаженность новых подразделений. Научить их работать друг с другом. Потому что, когда они сейчас посылают подразделения, эти люди никогда вместе не работали, они не знают как. А это обязательная часть подготовки. То есть, у них должна быть индивидуальная подготовка и коллективная подготовка. Ни на индивидуальное, ни на коллективное сейчас у них времени нет. А когда они к нам отправят подготовленные подразделения, оснастку, расконсервированную технику, проверенную технику и так далее, точно нам легче не будет.
— Белогоровка и Чернобаевка. Я не знаю, расцениваете ли вы это как российский военный феномен, но в чем причина того, что фактически войска ведут на убой, это управление войсками такое? Или это следствие того, о чем вы сказали, что не слаженные подразделения?
— Нет, это управление войсками. Это подход к тому, что они принимают решения очень далеко от места выполнения этого решения. И когда выполняются решения, они даже не видят, где, что и как. И это делается централизованно. Это старая советская система централизации принятия решения, которая очень отлична от нашей и от натовской. И по существу, они просто повторяют ошибки, потому что они, пока там информация доходит и так далее, то они делают такие курьезы. А это еще было известно с советских времен, это еще Вторая мировая война, война в Афганистане. То есть, нового ничего. Но просто для нас, сравнивая с другой системой, это выглядит дико.
— Действительно ли вы можете предположить, что Путин лично планирует такие операции, как попытка форсирования Северского Донца?
— Мы же видели, что те же британцы пишут, что он планирует на очень таком оперативном уровне, на уровне командующего бригады и т. д. Может, вполне. То есть целый ряд источников, утверждающих о его совершенно беспрецедентной личной вовлеченности в планирование операции. Если они есть, у нас нет никакой причины не доверять.
— Как бы то ни было, российские источники косвенно обсуждают капитуляцию России. Я слышал, это слово «капитуляция» прозвучало изо рта Скабеевой. В другой интерпретации. Но мне кажется, это очень показательный факт. Они реально думают о такой вероятности капитуляции России?
— Я не знаю, что они думают, но точно могу сказать, что у них шок от отсутствия прогресса. Потому что сначала это был шок, потому что они не сумели захватить за три дня, потом шок, что они не смогли захватить ни одного города, кроме Херсона, с самого начала. Дальше они сказали: все, переходим к следующей фазе на востоке, концентрируем все, что можем. И, конечно, они были абсолютно уверены, что сконцентрировав все, что у них есть, они смогут добиться успеха очень быстро. Этого не произошло. Они видят огромные потери, они в такой растерянности. А «что на уме, то и на языке», как они говорят. Поэтому, в принципе, уже, вероятно, думают о том, что все пропало.
— А можно ли доверять разведданным наших партнеров, которые предоставляют информацию о том, что россияне в этой войне с момента масштабного вторжения потеряли около трети своих боеспособных частей вместе с техникой?
— Да. Это совпадает с нашими оценками так же абсолютно. Так вы посчитайте сами. Если мы говорим, где-то 25 тысяч плюс, дальше одна к трем — это раненые. Раненые к погибшим, мы говорим уже о 75 тысячах. А учитывая тот факт, что они сюда завели 120−140 тысяч именно сухопутных сил, а мы сейчас говорим исключительно о них, то, собственно, треть и есть. Сухопутных сил, плюс Росгвардия 40. То есть получается 190 тысяч, они завели. Насколько я помню, сейчас где-то навскидку, где-то 30 тысяч у них было еще военно-морских сил. И так плюс-минус оно где-то сходится на треть. Абсолютно, так и есть.
— А по авиации у вас есть какие-то данные? Я так понимаю, что они сменили тактику и пытаются обстреливать Украину стратегическими бомбардировщиками, не входя в воздушное пространство Украины?
— Да. Это верно. Или входя, но очень быстро и не задерживаясь надолго. Именно потому, что они уже потеряли 200+ самолетов. То есть для них это тоже огромная потеря. Они абсолютно демотивированы. Кстати, это вообще изменило весь ход войны. Потому что с самого начала все аналитики, в том числе зарубежные, считали, что они получат преимущество в воздухе, а точнее, доминирование в воздухе, и благодаря этому смогут все самолеты свои направить к нам в воздух, поражать все цели. То есть мы не сможем производить какие-либо серьезные концентрации техники и т. д. А этого не вышло. И в результате… Да, разобьют нашу инфраструктуру военную, штабы и т. д. Этого не случилось. И поэтому война стала более сосредоточенной на средствах огневого поражения, наземных таких, как артиллерия и так далее. И это тоже был для них шок. И для мира, кстати. Потому что западный мир был абсолютно уверен в том, что это им удастся. Но не удалось. Это хорошо.
— Насколько высока вероятность противодействовать российской стратегической авиации?
— Вероятность есть, но если у нас будут средства, конечно. Какая проблема? Они действительно несколько переживают по поводу наших действий над территорией или на территории России. Но здесь есть два момента. Первый — это то, что мы четко не собираемся атаковать какие-то объекты над территорией России. Если мы сбиваем бомбардировщик, который бьет по нашим городам, то на это имеем абсолютное право, где бы он ни находился. Во-вторых, этот миф об эскалации, точнее теория, она существовала в основном на то время, когда еще не понимали, по существу, глубины состоятельности и степень состоятельности РФ, потому что их считали по количеству, которое они когда-то заявляли, считали, что у них там тысячи танков и так далее. А теперь уже все больше и больше люди понимают, что никакой эскалации быть не может. Потому что они уже добились максимальной эскалации. То есть они задействовали все свои возможности уже максимально настолько, насколько они могут.
То есть все, мы видим конец российских возможностей очень четко. То есть мы видим, сколько у них резерва, сколько у них техники, сколько у них есть людей. И никакой масштабной супер-эскалации не может быть. А если они когда-то боялись третьей мировой войны, эскалации в международную степень, с привлечением других стран и т. д., то уже сейчас понимают, что никакой третьей мировой войны не может быть, потому что у России нет для нее никаких возможностей. Последнее, что россиянам нужно, чтобы НАТО зашли в эту войну уже своими подразделениями. Потому что тогда для них это вообще будет конец. А сейчас они не могут справиться с Украиной. Причем с помощью, большинство которой еще не поступило. Поэтому единственный человек, которому не нужна эскалация, — это Путин.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.