«Тема психологической помощи не есть табу». Психотерапевт о реабилитации украинцев, прошедших через фронт — интервью
Все украинцы, прошедшие через боевые действия войны против России, могут и должны рассчитывать на психологическую реабилитацию как от близких, так и от специалистов, рассказал в эфире Радио НВ Спартак Суббота, кандидат психологических наук, психиатр, психотерапевт.
— Читала о людях с «рефлексами войны», именно так они и называются, в кавычках. Действительно ли эти «рефлексы войны» настолько сильны и что это за рефлексы, что эти люди становятся немного особенными, когда возвращаются оттуда?
Видео дня
- Да, есть такие рефлексии. Проблема в том, что если человек переживает какой-нибудь очень сильный психотравматический опыт, это не может забыться, это отражается на психике, например, в интрузивных воспоминаниях. Что такое интрузивные воспоминания? Воспоминания, не только эмоционально насыщенные, но и физически насыщенные, то есть они чувствуют все то, что испытывали на фронте. Это связано с плохими снами, кошмарами, это связано с нейробиологическими проблемами. Например, чаще всего люди, которые пережили сильный травматический опыт на войне, не могут нормализовать свою жизнь, предотвращают какую-либо активность, они не общаются с другими людьми, потому что иногда чувствуют вину, иногда просто такое эмоциональное онемение, когда человек перестает что-то чувствовать. Кажется, будто человек перестал жить, и он начинает думать, что жизнь закончилась. И тогда близкие и психотерапия – это единственное, что может помочь, но близкие – в первую очередь. Психотерапия – это уже вторично, в первую очередь это должны сделать близкие люди.
– Тогда чем мы можем помочь, какие слова подобрать? Или лучше помалкивать, улыбаться? Или лучше вообще не проявлять эмоций или помочь этому человеку наоборот, как-то проявить свои эмоции, может, ему станет легче?
— В первую очередь, основной задачей будет безопасность и дистанцирование от раздражителей, то есть меньше темы о войне, меньше об этом говорить. Через некоторое время человек, имеющий посттравматическое расстройство, может пойти к психотерапевту и решать эту проблему, но в рамках семьи это должно быть максимально безопасное место и дистанцирование от негативных тем, травмированных воспоминаний, каких-то негативных действий, которые человек видел. Во-первых, это безопасность и дистанцирование. Во-вторых, это привлечение определенных ресурсов. Многие приехавшие с фронта, травмированные или просто их уже вернули домой, они сейчас не могут нормализовать свою жизнь. Любили раньше ходить читать книги или ходить в кино, сейчас есть такая возможность, но они сейчас этого не делают, как-то как бы изолируются. В данном случае нужно привлекать как можно больше ресурсов и проводить как можно больше времени с ними, то есть близкие должны аккумулировать свое время и внимание относительно человека, который пережил травматический опыт. Дальше это психоэдукация и нормализация.
— Вы говорите, проводить больше времени с этим человеком. А если человек ведет себя довольно агрессивно, если на какие-то вопросы отвечает чуть ли не каким-либо физическим негативным действием, что с этим делать? Ведь агрессия и контроль над агрессией с такими людьми — это большая проблема.
— Да, если есть такая острая реакция, такое бывает, но на самом деле не так часто, как нам об этом рассказывают. Например, около семи или десяти процентов людей, имеющих такое психотравмирующее событие в прошлом, имеют посттравматическое расстройство, они имеют такую агрессию по отношению к другим. Чаще всего этого нет, но если есть, тогда уже нужно обращаться за помощью к психиатру и психотерапевту, пока это не проблема, во-первых. Во-вторых, что важно, сейчас у нас культура психического здоровья в Украине очень развита и у нас уже нет такого табу. Это когда-то было, в советское время, что если к психологу пошел, то ты «ненормальный». Сейчас люди понимают важность психологической помощи, поэтому рекомендуем сразу обращаться за помощью к психиатру и психотерапевту, они смогут нормализовать состояние, сделать так, что не будет какой-либо сильной агрессии. Люди не хотят быть агрессивными, их нервная система, психика так реагирует на раздражители, потому что она должна выживать и ищет какой-то определенный способ, чтобы выжить. Агрессия – это адаптивная реакция для них, иначе и быть не может. Поэтому очень важной частью является психоэдукация и нормализация, что это значит? Что если человек испытывает гнев или вину, стыд, надо нормализовать эти симптомы, то есть сказать, что это нормально. Ибо большинство людей, военнослужащих, которые возвращаются, особенно травмированы, с какими-то ранениями, они считают, что недостаточно сделали или все было зря, они словно зря прожили всю жизнь. Поэтому нужно нормализовать и провести психоэдукацию, то есть сказать, что эти симптомы являются нормальными, для выжившего человека это нормально. Можно посмотреть в интернете, какая статистика людей, которые себя так чувствуют, это каждый второй человек, который был в боевых действиях. Проблемой еще является поиск работы, большинство людей после такого травматического опыта не работают, у них есть социальная инвалидизация, когда они теряют способность работать. Надо помочь, предоставить какую-нибудь работу, которая поможет нормализовать темп жизни, потому что если человек сидит дома, то у него нет другого опыта, он начинает регрессировать, он не чувствует себя нужным. У человека появляются дополнительные проблемы, он чувствует, будто выброшен из этой жизни и не может жить нормально, человек чувствует себя ненужным, лишним. А еще если человек агрессивен, он чувствует вину, обвиняет себя и окружающих.
— Еще по умолчанию эмоций давайте с вами поговорим. Есть такие правила войны, которые разрешают выжить нашей психике, человеческой психике; так вот одно из первых правил – это «никаких эмоций». Когда очень быстро тебе в бою нужно реагировать на какие-нибудь штуки, ты просто учишься выключать эмоции, ты на уровне инстинктов, пожалуй, каких-то рефлексов действуешь. И когда ты возвращаешься к мирной жизни, это правило остается в тебе и, может быть, потому эмоции либо очень взрывательно высказываются, об этом мы с вами немного поговорили, либо не выражаются вообще и со стороны кажется, что человек заперся в себе.
— Вот когда человек не испытывает эмоций или не может их проявить, это называется эмоциональное онемение. Иногда это называется эмоциональная ингибиция, найти силы и мобилизоваться. Но если их большое количество, нервная система дает такой сбой, то есть она теряет чувствительность для того, чтобы человек мог выжить. Поэтому, например, если мы попадаем в аварию или какой-нибудь сильный конфликт, мы помним все как отрывками, мы не помним все как было, у нас нет целостного нарратива. Поэтому люди, пережившие такой травматический опыт, не могут помнить все, они избегают этих воспоминаний; а из-за высокого уровня этих гормонов они не могут успокоиться, то есть организм постоянно находится в режиме готовности. Он постоянно готов, потому что вообще нервная система человека не предназначена для того, чтобы люди убивали друг друга. Эволюция не была готова к тому, что человек разумный будет вести бой и будут падать снаряды, это не нормально для человека. Поэтому мозг считает, что происходит что-то очень катастрофическое и нужно постоянно быть внимательным, нужно постоянно быть начеку. Мозг постоянно находится в этом состоянии, он постоянно имеет такой гипертонус, нет места для чувств, потому что чувства влияют на наши рефлексы. Тогда мы начинаем думать, начинаем как-то принимать какие-то решения, это не конструктивно для биологического вида, для человека, который должен выжить. Поэтому так и происходит, человек может иметь эмоциональное онемение, но с этим не тяжело работать, особенно в психотерапии, когнитивно-поведенческая терапия, травмофокусированная когнитивно-поведенческая терапия - это №1 среди всех протоколов лечения ПТСР. Это очень эффективно и доказательно.
— Еще одно из правил войны, о котором я прочла: никому и ничего не доверять. Да, у тебя есть побратимы, те люди, которые рядом с тобой ведут войну, отвоевывают сейчас украинские территории; и такие люди на самом деле становятся воинам гораздо дороже, если можно так сказать, чем оставшаяся дома жена или друзья, которые были до войны. Поэтому этим людям может показаться, что вернувшийся из активных боевых действий, словно отстранился от них, удалился. Но, видимо, мы должны понимать, что ценности у человека изменились, изменились приоритеты, и это долгий путь, выйти из этого состояния. Сколько нужно времени для того, чтобы провести такую домашнюю терапию, пока без специалиста, если удастся это сделать?
— Для этого достаточно нескольких недель, если это будет с пониманием, терпением, человек очень быстро интегрируется. Человек очень адаптивный и очень быстро встанет на ноги, если будет испытывать терпение от своих близких, это основное. Здесь еще такой момент, что одиночка, самому быть, но это не работает, потому что нервная система и вообще психика человека, мозг человека любящий, он стремится к контакту, поэтому нужно как можно больше общаться. И если человек переживает травматический опыт и не хочет общаться, мы всегда можем договориться, спросить: скажи какой формат коммуникации тебе больше подходит? Скажи, сколько раз в день я могу подойти к тебе? Скажи, как ты хотел бы себя чувствовать рядом со мной? Скажи, что я могу сделать, чтобы ты услышал меня? Можно даже спросить: скажи, как бы ты поступил в отношении меня, если бы я была в похожем к тебе состоянии, как бы ты хотел, чтобы я тебя услышала? То есть иметь постоянный контакт, тогда человек не чувствует себя брошенным, он чувствует, что он есть в семье, это очень важно. Проблема больше, когда у человека нет семьи. Если так, тогда здесь уже первоочередной является психотерапия, тогда уже к когнитивно-поведенческой психотерапии, она краткосрочна и очень эффективна. И в послевоенное время всегда открываются центры когнитивно-поведенческой терапии, например, в Киеве открывали несколько таких центров и там бесплатно всем, кто был участником боевых действий, проводилась хорошая высококвалифицированная психотерапия, травмофокусированная. Поэтому с этим проблем не будет, все, что касается психотерапии и помощи людям, пережившим утрату, я и другие психотерапевты, мы этим занимаемся, мы будем организовывать еще больше пунктов приема, поэтому не будет такой проблемы, все смогут обращаться за помощью.
— Главное, чтобы слушатели понимали, что такие центры есть и для военных, которые побывали в активной зоне боевых действий, они обязательно есть и они бесплатные. А чувство вины или синдром вины выжившего, так еще его называют, вы об этом немного говорили, что с ним делать, как с ним поступать? Человек возвращается, он лежит в госпитале, вроде ранение несерьезное, он все время думает: почему я выжил, а мой друг погиб? Почему мой друг на передовой, а я сейчас здесь отлеживаюсь в госпитале? Как объяснить, что он важен здесь и сейчас и сможет сделать что-нибудь сверхважное для всеобщей победы?
— Во-первых, надо понять, что мертвый солдат, мертвый человек — это не помощь Украине, Украине есть помощь тогда, когда ты жив. Если ты выжил и ты в госпитале, неважно, какое у тебя, даже если какое-нибудь незначительное ранение, это значит, что ты выжил и нужен этой стране. Потому что наша страна, наша народность, в первую очередь, состоит из людей. Понимаете, это проблема не просто клочка земли, это проблема культуры, проблема людей, именно народа. Сейчас он держится вместе, он чувствителен к этому, надо понять, что ты являешься маленькой частью чего-то очень большого, народа, и если ты выжил, ты очень помог Украине. Это очень хорошо, что ты жив, потому что человек, который мертв, он уже ничем не может помочь, и ему ничем не помочь. Вот ты приехал с горячей точки, попал в госпиталь, а потом на несколько недель ты в мирный город приехал, ты просто ходишь, где ешь и пьешь кофе, так ты уже помогаешь стране, потому что ты платишь налог. Этот налог идет, чтобы человек мог на фронте за что-то, чем-то мог воевать. Все наши действия направлены на то, чтобы помочь нашей армии и нашей стране. Потому что бы вы ни делали, самое главное: вы должны быть живым, желательно быть очень крепким психически и здоровым и помогать другим. И даже если вы просто заботитесь о себе и своей семье, вы заботитесь об Украине, вы заботитесь о ее маленькой частице. Ибо вся наша народность состоит из небольших групп, таких как семья. Поэтому, чем больше мы будем стремиться к тому, чтобы быть здоровыми и питать это здоровье, иметь хорошие отношения со своими близкими, тем больше у нас шансов, что страна восстановится. Очень важно понимать людям, которые не воевали или воевали и их ранили, они быстро вернулись домой: сам факт того, что вы живы – это уж очень важно. И помните, что если все будут идти воевать постоянно, то не останется ни одного человека, который не видел бы смерти, а для культуры, для народа это не очень хорошо, должны быть люди, которые этого не видели. А те люди, которые это видели, должны восстановиться, восстанавливать свою жизнь, иначе это будет просто травматический опыт и потеря понимания, зачем это все. А мы точно знаем, ради чего сражаемся, потому что орки не понимают, ради чего они умирают, они просто умирают как мародеры, это насильственная смерть ни за что. Мы понимаем, за что мы боремся и понимаем, ради чего мы живем. Поэтому я хочу сказать людям, которые чувствуют вину, что чувствовать вину – это окей, мы ее все чувствовали, я чувствовал на каком-то этапе, это нормально. Но поймите, что пока вы чувствуете вину, вы не помогаете никому, вы не можете сделать свою работу, вы менее продуктивны, и как будто немного обесцениваете работу тех людей, которые стремятся защищать вас. Они делают все возможное, чтобы вы могли вылечиться, все возможное, чтобы вы могли спокойно засыпать. Помогите другим хотя бы тем, что вы будете здоровы. Это очень важно, иначе у нас не останется украинцев, которые бы не видели войну, это не очень хорошо для Украины в целом.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.