Начнет ли Путин новое вторжение? Что думают о войне с Россией жители прифронтовых территорий и украинские солдаты — репортаж Politico
Жители прифронтовых территорий на востоке Украины за восемь лет войны привыкли к ней и перестали считать обстрелы, блокпосты и разрушенные здания чем-то ненормальным. При этом украинские солдаты не считают полномасштабное вторжение России наиболее вероятным вариантом развития событий.
Однако они говорят, что готовы сражаться, если оно все-таки произойдет, пишет в своем репортаже с подконтрольных Украине прифронтовых территорий Донбасса главный брюссельский корреспондент Politico Дэвид Хезерхорн. НВ публикует перевод его статьи.
***
Путешествие на линию фронта
Репортажная поездка на Донбасс показывает, что Россия уже сильно влияет на жизни украинцев, привыкших жить в условиях войны.
Оценка рисков для Украины от Axel Springer, материнской компании POLITICO в Берлине, была резкой: «Донецк оценивается как ЭКСТРЕМАЛЬНЫЙ», — говорилось в сообщении. «Следует избегать поездок в Донецк до дальнейшего уведомления … Артиллерийские и воздушные бомбардировки происходят регулярно, и жертвы среди гражданского населения являются обычным явлением».
Еще одна проблема, о которой не упоминается, — это грязь.
Учения ВСУ в Луганской области, декабрь 2021 года / Фото: Операція об'єднаних сил / Joint Forces Operation via FacebookКогда я читал оценку, я был на полпути к Константиновке, небольшому городку в Донецке, который является последней остановкой — и ближайшей к линии фронта войны на Донбассе — семичасового поезда из Киева, столицы Украины.
«Самая большая опасность — оставаться на линии фронта, — говорилось в сообщении службы безопасности, — Поэтому, пожалуйста, сокращайте время, которое вы там проводите, где это возможно».
Но с учетом того, что Россия сосредоточила войска на границе, а США предупредили, что вторжение может произойти в ближайшее время, целью нашей репортажной поездки было показать картину войны, которая продолжается почти восемь лет и в результате которой погибло более 14 тысяч человек и более 730 тысяч человек были вынуждены покинуть свои дома. Мы также надеялись оценить, кажется ли риск эскалации украинским солдатам и командирам таким же ужасным, как утверждает Вашингтон. Итак, мой коллега — фотограф Брендан Хоффман — и я собирались проводить как можно больше времени у линии фронта.
В Брюсселе я занимаюсь освещением ЕС и НАТО, где основной зоной конфликта является пресс-центр Европейской комиссии, а самой большой угрозой может быть плохая еда в кафетерии. Поэтому перед вылетом в Киев я проехал полтора часа из своего офиса в Западную Фландрию, недалеко от полей сражений Первой мировой войны, чтобы купить бронежилеты. Ожидая грязи, упаковал и ботинки.
Я внимательно следил за историей Украины еще до начала революции на Майдане в 2013 году, когда работал корреспондентом The New York Times в Москве. Я провел несколько месяцев в Киеве во время и после проевропейских протестов, а также писал репортажи из Крыма, где я видел, как российские солдаты в форме без знаков различия снимали номерные знаки со своих военных машин. И я был на одной из немногих украинских военных баз, оказавшей сопротивление, прежде чем она была окончательно взята российскими войсками, которые ворвались туда на бронетехнике и со стрельбой.
В таких ситуациях разрыв между политической риторикой и реальностью на местах может быть большим.
Риск масштабного вторжения РФ и война на Донбассе, ставшая повседневностью
В результате недавних предупреждений США мир внезапно стал пытаться угадать, вторгнется ли Россия в Украину (снова) или нет — и если да, то когда. Но в Украине мы обнаружили меньше внимания к вопросу о прямом вторжении и большее беспокойство по поводу того, что Москва никогда не ослабит свою власть над оккупированными территориями Донецкой и Луганской (областей — ред.).
Мы также слышали опасения, что Запад непреднамеренно поможет России дестабилизировать украинское правительство, оказывая давление на президента Владимира Зеленского с целью проведения местных выборов на Донбассе и предоставления региону автономии без предварительного восстановления политической власти Киева и возвращения его контроля над границей Украины с Россией.
Вторжение — это постоянный риск, но он пока не соответствует гибридной стратегии Путина. Скорее, разговоры с солдатами на передовой и мирными жителями, живущими поблизости, подчеркнули, насколько глубоко Россия вмешивается в ситуацию в Украине — не только на оккупированных территориях, но и в повседневной жизни украинцев, которые привыкли жить в условиях войны, и чьи чаяния жить в нормальной демократической европейской стране висят на волоске.
Донбасс — старый угледобывающий регион, но сейчас война является основным занятием этого района. Масштабы этой трансформации сразу же стали заметны на вокзалах в Краматорске и Константиновке, где, казалось, солдат в униформе было не меньше, чем мирных жителей.
Когда я прибыл в Константиновку на «скором» поезде из Киева, на вокзале и рядом с ним, на углах улиц, были солдаты, они столпились в грузинском кафе через дорогу, где продавали кофе и сырные пироги, которые называются хачапури. В старой столовой в советском стиле, где полный обед стоит около 5 долларов, трое солдат заканчивали свой обед рюмками водки.
Недостатки статуса-кво для Путина и человеческая трагедия
Читайте также:
Дмитрий Тузов Как нас изменит угроза нового наступления на Украину
После стольких лет боев и кровопролития — открытых военных действий в первые годы и жестокой борьбы на истощение в последнее время — военный конфликт, его бюрократические обременения и постоянное чувство беспокойства теперь встроены в ландшафт и в жизни людей. Это печальная ситуация, аналогичная ситуации в других зонах, где, похоже, никогда не прекращаются боевые действия, таких как Западный берег реки Иордан в Израиле или Нагорный Карабах до прошлогодней решающей победы Азербайджана над Арменией. Ненормальное — обстрелы и перестрелки, блокпосты на шоссе, заброшенные поврежденные орудийными обстрелами здания — теперь являются нормой. И невзгоды войны сочетаются с бедствиями пандемии — как в военном госпитале № 66, где мы разговаривали с врачами, которые одновременно лечат пациентов с коронавирусом и раненых в результате обстрела или снайперского огня.
Представитель украинской стороны СЦКК возле здания неподалеку от линии разграничения на Донбассе, поврежденного обстрелом российских оккупационных войск, декабрь 2021 года / Фото: Операція об'єднаних сил / Joint Forces OperationНаблюдения за человеческой трагедией и рассказы о ней ошеломляют, тем более что она ничем не примечательна для людей, переживающих ее. Кроме того, что погибли люди, были разлучены семьи, а дома и источники средств к существованию разрушены или заброшены. В кафе в Константиновке Андрей Черноусов объяснил, что не смог присутствовать на похоронах своих родителей, которые остались в Донецке после начала войны. Сначала он и его жена говорили своим дочерям, которым в то время было восемь и шесть лет, что бомбы, которые они слышали, на самом деле фейерверки. Теперь они достаточно взрослые, чтобы понять правду.
И все же, на протяжении нашего визита было ощущение, что, по иронии судьбы, тактика Путина по созданию замороженного конфликта на Донбассе обернулась против него. Статус-кво во многих отношениях приносит больше пользы для Киева, чем для Москвы. Медленно, но верно украинские вооруженные силы становятся сильнее, приобретая новое оружие, например, беспилотные летательные аппараты у Турции, и пользуясь поддержкой НАТО, такой как помощь Великобритании в строительстве новых военно-морских баз. Солдаты не питают иллюзий, что Украина может выиграть войну против России, но они уверены, что заставят Россию заплатить высокую цену кровью. Тем временем в Киеве продвигаются демократические реформы, в то время, тогда как Россия вынуждена оплачивать счета на оккупированных территориях. Нетрудно понять, почему Путин, похоже, намерен устроить встряску.
«Есть три сценария»
Рано утром в наш первый полный день работы наше снаряжение было загружено в заднюю часть военного грузовика. После часа езды и короткой остановки на блокпосту мы оказались в Авдеевке, на окраине Донецка. Мы направлялись в промышленную зону недалеко от линии фронта, где солдаты роют окопы, смотрят на врага в перископы и спят в подвале, чтобы защититься от обстрелов.
По дороге мы остановились в жилом районе, чтобы посмотреть, что осталось от девятиэтажного многоквартирного дома, который неоднократно подвергался обстрелам и в основном пустует.
На скамейке в заднем дворе дома сидел Данил Дербровский, который жил со своей семьей на седьмом этаже. Сейчас они живут с его родителями в другой части города. Дербровский сказал, что в первые годы войны здание подвергалось артиллерийскому обстрелу более 50 раз, но каким-то образом его квартира осталась в основном нетронутой. «Даже окна не были разбиты, — сказал он, — Но мы боимся здесь жить». Его дочери Диане было всего семь лет, когда начались бои. Сейчас ей 15.
В Авдеевке солдаты рассказали, что на фронте ничего не меняется в течение месяцев, если не лет. Это противостояние, в котором сражения то усиливаются, то ослабевают, но никогда не прекращаются.
Ведя нас через грязь по щиколотку к своим солдатам в окопах, старший лейтенант Михаил Новицкий, у которого есть годовалый сын Тимур, сказал, что он не беспокоится из-за российского вторжения, и что Запад также не должен поддаваться на запугивание Путина.
На стене в траншее солдаты приклеили фотографии раненых в результате снайперского огня, чтобы они напоминали о бдительности.
«Если мы не боимся, то чего бояться Западу? — спросил Новицкий, — Мы все время думаем об этом. Есть три сценария. Во-первых, Россия атакует, во-вторых, они возвращают нам территории, и в-третьих, они продолжают провокации». Наиболее вероятным сценарием, по мнению Новицкого и других солдат, является третий.
Постепенная изоляция оккупированных территорий и попытки России использовать угрозу масштабного вторжения в Украину для давления на Запад
В июле 2020 года прекращение огня между Украиной и Россией позволило некоторую передышку. Но прошлой весной, когда Россия сосредоточила войска на границе, ситуация снова стала ухудшаться. Наблюдатели из Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе говорят, что к сентябрю количество нарушений режима прекращения огня вернулось к уровню до июля 2020 года. Теперь, когда политическая напряженность высока, насилия стало даже больше. Солдаты, которых мы встретили, мало интересовались политикой. Большинство из них заявили, что они видят войну и свою роль в конфликте очень просто: Россия и поддерживаемые Россией боевики захватили территорию в Донецкой и Луганской (областях — ред.). Их работа заключается в защите своей земли и возвращении оккупированных территорий. Они сказали, что, если Россия вторгнется, они будут сражаться.
Но есть основания полагать, что даже если Путин решит не выводить свои войска за пределы Донбасса, чтобы получить сухопутный коридор в Крым, как опасаются некоторые на Западе, Россия не отступит. Один солдат, которого мы встретили в прифронтовом селе Пески, до начала войны учился в военном училище в Донецке. На веб-сайте школы отмечается, что она теперь соблюдает российские образовательные нормы «по официальному поручению президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина».
Жительница оккупированного села Александровка в Донецкой области перед своим домом, окна которого были повреждены взрывной волной, 18 декабря 2021 года / Фото: REUTERS / Alexander ErmochenkoКремль в течение многих лет проводил политику мягкой аннексии оккупированных территорий, выдавая российские паспорта жителям, вводя российские нормы образования и в целом контролируя региональное управление. Территории становятся все более изолированными. Через КПП, который мы посетили возле оккупированного города Горловка, раньше проходили около 12 тысяч раз в день, но он был закрыт сепаратистской стороной якобы из-за коронавируса с марта 2020 года.
Между тем, на прошлой неделе Кремль повторил список требований, включая твердую гарантию того, что НАТО не будет расширяться на восток, но при этом не упомянул ситуацию на Донбассе — это признак того, что военное вторжение в Украину призвано создать рычаги воздействия, средства для достижения более грандиозных геополитических целей.
По сути, Россия, похоже, использует Украину в качестве пешки — именно в этом Путин обвиняет Запад, например, прошлым летом в длинной статье, в которой он провозгласил россиян и украинцев «одним народом», разделяющим «историческую родину», но обвинил Киев в том, что он служит «внешним покровителям и хозяевам».
До этого в Авдеевке Новицкий призвал Запад не поддаваться российской пропаганде. «Мы дома, — сказал он, — А дома ты расслабляешься».