«Тупиковая ветвь цивилизации». Более вероятны голодные бунты в РФ, чем политические протесты — интервью с главой Луганской ОВА Сергеем Гайдаем
Глава военной администрации Сергей Гайдай в интервью Радио НВ рассказал, что происходит в Луганской области и почему россияне «проглотят» освобождение ВСУ и этой территории, как и Херсона, которое должно стать концом режима диктатора Владимира Путина.
— Больше месяца мы говорим о трассе Сватово-Кременная. Расскажите нам, что там сейчас происходит.
— Трудная ситуация. Там Вооруженные силы Украины все равно имеют преимущественные позиции. У нас есть успехи. Но ситуация достаточно тяжелая. Почему? Потому что нет эффекта неожиданности.
Там поняли российские оккупационные войска, что именно на этом участке будет следующее наступление. И потому у них было время, чтобы подготовиться, подготовить оборонительные сооружения, заменять всю территорию, взорвать определенные инфраструктурные объекты, такие, как небольшие мосты между селами для того, чтобы сделать невозможным быстрое продвижение наших войск. И подтащили туда огромное количество резервов в виде личного состава во все деревни, проходящие по линии фронта от Сватово до Кременной. Все дома заняты боевиками.
— То есть, местного населения там почти нет?
— В Кременной есть, но люди уезжают понемногу. Пытаются люди выезжать куда-то или вообще за территорию области, или хотя бы в глубину области, там где нет обстрелов. А если взять небольшие деревни по линии фронта, то в некоторых вообще нет гражданских, их просто выгнали. И все дома заняты боевиками.
— Мы очень часто говорим о Сватово-Кременной, но не все могут понимать, почему это столь важная трасса, почему это столь важный отрезок. Могли бы вы нам объяснить?
— Это самое короткое сообщение между Сватово и Кременной. Российские оккупационные войска могли раньше спокойно перебрасывать из одного места в другое как технику, так и боекомплекты, личный состав. Сейчас наши ребята из сил специальных операций иногда заходят настолько близко к трассе, что даже на той трассе они уничтожают врага.
— Среди населенных пунктов, которые были освобождены в Луганской области, — Макеевка. Даже «чмобики», то есть российские мобилизованные, писали о том, что у них было какое-то подразделение на 500 человек, а осталось 30. Что на самом деле происходило под Макеевкой? Можете ли вы подтвердить эту информацию?
— Проблема России в том, что они воюют по-советски. Нет у них современного подхода к тактике, стратегии. Очень немного у них (хотя есть) действительно грамотных военных офицеров, которые не просто сидели десятки лет на бюджетных потоках, а принимали участие в таких операциях как Первая чеченская или Грузинская кампания или Сирийская.
Они не знают, как себя вести. Многие очень свежемобилизованные офицеры, которых просто бросают. Вот они очень много раз жаловались. И когда их берут, они говорят: «Кто, офицер? Нет офицеров. Он просто скрылся. Сказал, я сейчас вам здесь подвезу боекомплект, трое суток уже нет: ни еды, ни боекомплекта, ничего».
Часто их бросают, потому что они расходные материалы. Это реально «пушечное мясо».
Сейчас те переброшенные войска, десантные подразделения с Херсонского направления, разместили возле Старобельска. Там строят вторую линию обороны. Это, наверное, последние действительно боевые, слаженные профессиональные войска в Российской Федерации. Остальные они с 24 февраля оставили на всю жизнь уже здесь «двухсотыми».
Я думаю, что тактика такова: истощить украинскую армию теми «чмобиками», а затем дальше их уже встретят профессиональные войска, которые будут либо сопротивляться, либо возможно даже пойдут в контрнаступление.
— Лишь пять процентов Луганской области не были оккупированы. ВСУ были вынуждены отойти от Северодонецка, Лисичанская. Как это было больно?
— Мне лично больно было потому, что, во-первых, я родился в Северодонецке, я видел, как все разрушается. Во-вторых, я управляю областью, отвечаю за всю область, и это тоже больно.
Во время моей каденции, за два с половиной года по отношению к мирной жизни, все же Луганщина начала восстанавливаться, стала понемногу меняться к лучшему. Непосредственно общаясь с военными с первого дня, помогая им, каждые сто метров, когда отходили, было больно.
Но, если посчитать сколько солдат оставили русские, как они разбивались о Северодонецк в это время, это будут тысячи тех солдат, которые там уже остались во веки веков.
Мы видим: когда они зашли даже в Лисичанск, у них уже мощностей для того, чтобы идти дальше, не было. Они просто потеряли все свои основные силы.
То же сейчас происходит в Бахмуте. Принципиально они хотят Бахмут взять. Они его уничтожают так же, как уничтожали, например, Попасную. Но я уверен, что они этими волнами просто разбиваются о него, и в конце концов ничего у них не получится нормального, толкового. Потому что стратегия и тактика [командующего Сухопутными войсками ВСУ] Сырского гораздо лучше, чем российских офицеров.
— С Бахмутом будет только пропагандистский эффект? Не так ли? Если Вооруженные силы Украины будут вынуждены отойти оттуда, то российская пропаганда будет это показывать, что они всю Украину захватили?
— В Бахмуте ситуацию они будут распространять как огромную победу. Как Куликовская битва, наверное, что-то вроде такого.
Но на самом деле, если сейчас обнародовать, сколько они потеряли там людей, сколько техники там остались, то это будет один в один, как Жуков планировал свою стратегию: «Ничего страшного, что мы там положили десятки тысяч людей — бабы еще нарожают». А главное: что там получили? Населенный пункт, который просто даже на сегодняшний день уже наверняка процентов на 70 исключительно — это только название Бахмут. А так он разбит наголову.
— Когда оккупанты штурмовали Северодонецк, то говорили о том, что там преимущество в артиллерии было двенадцать к одному, по скромным подсчетам. Было мнение, что сейчас в Сватово, в Кременной на Луганщине такого преимущества нет. Правда ли это? Или мы не очень реалистично смотрим на происходящее.
— Тогда (и это факт) на одну позицию наших защитников в течение часа могло прилетать 186 мин или снарядов. На это мы отвечали максимум 12–14. Вот и можно посчитать, какое было преимущество с их стороны. Они могли по оператору дронов выпустить два пакета Градов. Мы, если даже владели полностью информацией, что где-то проходит совещание кого-то принципиального, ну максимум две-три ракеты могли выпустить Градов, так как больше просто реально не было.
Что касается настоящего. Мы вышли более или менее на паритетное количество обстрелов. Но дело в том, что все-таки они работают с советским или сейчас российским вооружением. А нам уже западное оружие помогает в том смысле, что оно очень точное. И нам иногда достаточно одного снаряда с четкой координацией для того, чтобы поразить цель. Они так пакетами и лупят.
Для сравнения — Невское. Это реально село: там нет штабов, нет никаких военных, ничего нет. Мы там бываем, медиков отправили туда. Так его еще обстреливают даже такими ракетами как С-300.
— Мы увидели возвращение иранских дронов, они атаковали Николаевскую, Днепропетровскую области. Используют ли они их в Луганской области?
— Нет, в Луганской области такого массового [применения] нет. Возможно, иногда один где-нибудь запустят. Было несколько, я знаю, в соседней области, Донецкой.
Удавалось им в начале достигать своей цели. Потому что они запускали с оккупированной территории у фронта и просто [ВСУ] не успели отреагировать. Но сейчас ситуация изменилась. Давайте посмотрим статистику: 14 запустили на Днепр, по области, 14 сбито. Мы уже научились с ними бороться. Это уже не угроза для нас столь критичная.
Все же Луганщину они обстреливают больше из РСЗО, из тяжелой артиллерии и С-300. И Макеевку, и Невское до сих пор обстреливают.
— Некоторые эксперты до того, как Херсон был освобожден, говорили: «Если будет освобожден Херсон, это будет конец режима Путина». Как видим, конца режима нет. Он сейчас об этом даже не упоминает. Сейчас есть другое мнение: если уж Луганск освободят — пацаны не поймут. Можно ли оценить, что значит для кремлевского, для путинского режима именно Луганск?
— Я уверен, что нельзя. Там же нет нации. Там население территории Российской Федерации, а население зомбировано полностью. Более 20 лет кремлевского режима. Они получали ежемесячно миллиардные просто доходы.
И официальная российская статистика — более 30% населения не имеют внутренних туалетов. Это не вчерашний день, это каменный какой-то [век]. Как это возможно? Слава Богу, что они все украли. Так они и армию не модернизировали: воровали деньги. И дай Бог тому же [министру обороны Сергею] Шойгу здоровья, что он такой «молодец», что армия пришла в том виде, в каком мы ее видим. Мы над ней насмехаемся.
Но представьте себе, что было бы, если бы они все-таки вкладывали деньги в модернизацию армии. Нам было бы очень тяжело.
На 99% наверняка: чтобы там не происходило, они по телевидению своем расскажут какую-нибудь историю о коллективном Западе. О том, что они спасли мир от ядерной войны, и что иначе было нельзя.
Я пересматривал очень много интервью разных независимых журналистов в разных уголках России. И они спокойно отдают своих мужей, своих сыновей. Куда? Зачем? Они говорят, что «ничего страшного, что мы плохо живем, зато стабильно плохо».
Давайте вспомним: после мобилизации более 700 тысяч мужчин уехало за пределы Российской Федерации. 700 тысяч — это армада. Они могли изменить любой режим в принципе. Но они решили для себя, что лучше бежать из России, чем брать на себя ответственность за то, чтобы что-нибудь изменить.
Давайте вспомним их либеральную оппозицию, как тот же недавно закрытый канал Дождь.
Это, к сожалению, их ментальность, они готовились десятилетиями. Могу сказать, что наверняка это какая-то тупиковая ветвь цивилизации.
Я 1975 года рождения. Я тоже родился в советское время. Я тоже на себе чувствовал пропаганду, советскую в то время. Но ведь мы все равно стали нормальными людьми с нормальным видением. Но вот что-то они не могут. Как-то та ментальность рабская так и останется. Ничего там не будет совершенно.
Я больше верю в какие-то стихийные голодные бунты, когда [россияне] будут без политического подтекста разрушать все, что они увидят. Но с одной целью — не политический режим сбросить, а просто забрать себе какие-то материальные ценности.
— А что мы знаем о том, что сейчас в Луганске, в самом городе, который уже оккупирован более восьми лет?
— Вернулся город в какое-то советское время, наверное в 70-е годы. Ничего нового не строится, ничего не ремонтируется. Нет мужчин на улицах. Увеличилось количество людей за счет тех, кто едет от линии фронта подальше. Это реально. Планируют собирать повышенную коммуналку.
Кстати, они в Северодонецке обещали, что все отремонтируют и отстроят через три недели. Потом — два-три месяца. А теперь они грузовиками дрова подвозят девятиэтажным домам. Это просто ужас какой-то.
Они обещали, что они подведут газ. Они газ запустили, но ничего не проверяли. Дома начали просто взрываться. У так называемых элит, которые есть в Луганске, главная тема обсуждения на каких-то днях рождения или юбилеях — куда они будут бежать?
Теги: Луганск Интервью НВ Луганская область Северодонецк Сватово Сергей Гайдай Радио НВ Война России против Украины дроны-камикадзе Shahed-136
Читать далее