Бойцы батальона Свобода Нацгвардии на бахмутском направлении (Фото:Легион Свободы / Facebook)«Мы не учились сохранять им жизнь». Как в восьми километрах от Донецка уничтожают «вагнеровцев», «мобиков» и «ополченцев». Интервью с передовой
Боец батальона Свобода Нацгвардии Украины Ярослав Лысенко с 2014 года и по сей день обороняет донецкое направление.
В интервью Радио НВ он рассказал, насколько удалось продвинуться врагу за восемь лет войны, действительно ли «вагнеровцы» — это элитные войска и когда могут освободить Донецк.
— Вы находитесь под Авдеевкой. Помним, что это одна из самых горячих точек украинского фронта.
— Ну, уже не под Авдеевкой. Были под Горловкой в городе Зайцево. Сейчас мы находимся под Бахмутом. Обороняем донецкое направление.
— Что там происходит?
— Я сражаюсь вместе с подразделением Свобода с 2014 года, начинал с Песок. Это под Донецком возле Авдеевки, шахта Бутовка, Водяное и так далее. На сегодняшний день могу сказать, что никакого успеха у врага нет. За восемь лет враг продвинулся немного, но это было с большим трудом и, к сожалению, с нашими потерями ребят. Но враг сейчас продвинулся практически меньше, чем на километр.
Сегодня враг дошел до [блокпоста] Республика Мост и до Водяного, до окружной дороги, которая окружает город Донецк. Это, чтобы вы понимали, практически в пределах города, сейчас он подошел к окружной дороге, то есть констатируем, что враг не имеет никакого успеха на Авдеевке.
Там всегда очень сложная ситуация, напряженная, но промзона всегда наша (а это рельсы и шпалы, по которым танки не ездят, потому что они разуваются очень активно) и местность помогает нам держать Авдеевку. А все остальное — Первомайское, Водяное и так далее — с переменным успехом. Но на сегодняшний день, чтобы понимали все, не заняты те территории, которые мы защищали еще в 2014 году. У нас нет приказа наступать, но сдерживаем территории, не смотря на то, что там очень большая огневая мощь у врага есть в плане артиллерии.
— На прошлой неделе главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный говорил о том, что атаки россиян именно по этим направлениям стали больше в восемь раз. Какова тактика сейчас? Или они просто в лоб атакуют?
— Опираясь на свой опыт и на те места, где воевало наше подразделение (это Северодонецк, Рубежное, Лисичанск, под Горловкой) могу сказать, что интенсивность не в 10 раз изменилась, но в разы изменилась точно в меньшую сторону. То, что делают наши РСЗО, то, что делает Хаймарс сейчас, — это для нас подарок, потому что мы чувствуем, что артиллерийский огонь стал гораздо меньше. Это нам дает возможность уничтожать пехоту врага.
Если и есть какие-то атаки, то это атаки по большей части пехотинцев, пытающихся занять серую зону. Соответственно, мы это видим с помощью квадрокоптеров и прочего, и очень четко отрабатываем туда артиллерией или минометами. Противник несет очень большие потери.
К примеру, несколько дней назад мы практически покосили большую часть роты своей разведкой в количестве не более 30 душ. Мы ушли без потерь, а у врага осталось лежать очень много орков на поле, потом там разбухали, их доедали собаки. Но ведь мы видим, что мы более искусные воины, что за нами удача и победа, конечно, тоже будет за нами.
— Сообщали, что сейчас это личная амбиция Евгения Пригожина, возглавляющего группу Вагнера. Якобы именно там можем сейчас увидеть и зеков, и этих бывших профессиональных военных, являющихся ядром Вагнера. Что вы можете об этом сказать?
— Мы видели вагнеровцев. Это более-менее нормально (не хорошо, а нормально) одетые солдаты, ничего практически не понимающие в военном деле, а, нам кажется, пошли туда, чтобы закрыть какие-то свои кредиты или заработать просто денег. То есть это гастарбайтеры, которых мы убивали и будем убивать пачками.
Относительно пополнивших их зеков. Вы же понимаете: если у тебя профессиональная армия или профессиональная команда футболистов, то ты пытаешься пополнить состав такими же профессионалами — лучшими из лучших. Если ты пополняешь свою армию зэками, уголовниками, насильниками, алкашней и другим сбродом, которых ты набираешь на «зоне», где люди переступили закон, они показали свою неадаптированность к обществу, им еще нужно исправиться, чтобы стать людьми.
Но воины — это для них… Через два года они могут стать воинами. За то, что им спишут уголовные преступления, они идут в армию Вагнера, их вооружают, и они называют это профессионалами. Это, конечно, не так.
Они для нас обычные воины. Брали мы их в плен. И такие же они не устойчивые, низко моральные, с низкой мотивацией, как и другие «мобики», которых мы тоже брали в плен, выходящие, поднимая свои желтые флаги, думая, что это их спасет от плена или от смерти. Сдаются. И сегодня есть еще одна забота — согласно Женевской конвенции, где-то их складировать, где-то их хранить, где-то их кормить. Мы не думали, что у нас будет и такая история.
— Что они рассказывают? Опять же говорят, что не знали, думали, что будут сидеть в тылу? И тут такое коварное командование их бросило на фронт? Можете ли вы рассказать об этом?
— Все они знают, все они понимают. С ними не работают психологи, но они где-то на уровне банальной эрудиции понимают, что не надо говорить, что они ненавидят укров и пришли их убивать, насиловать, где-то украсть, какую-нибудь стиральную машину или телевизор, привезти домой, или просто банально заработать денег.
Конечно, они говорят, что они обычные водители, повара, которые приехали сюда не убивать укров, которых они где-то в глубине души любят, а просто приехали, потому что им приказали: «Нас заставили, нам приказали, у нас второго выхода нет».
Понятно, что их песня будет такова, чтобы наши ребята, которые, возможно, потеряли своих друзей, близких, просто не порезали их на куски, не разорвали и не сделали из них дуршлаг, как это всегда было у нас, когда командир просит взять пленника, а из врага просто дуршлаг из дырок.
Пощады нет. Мы не учились сохранять им жизнь, как-то к ним гуманно относиться. После того, как мы батальоном Свобода освободили Бучу и Ирпень, после того, как увидели зверства в Северодонецке, Рубежном и Лисичанске, то для нас враг есть враг, никакой пощады к нему быть не может. Если он уже к нам приполз с поднятыми руками, это снято на камеру, конечно, мы будем к нему относиться достойно, не как к воину, а как к отбросу, но согласно всем конвенциям.
— 21 сентября диктатор Владимир Путин объявил так называемую частичную мобилизацию, появились эти «чмобики». Как это повлияло на ситуацию на фронте, если говорить конкретно о востоке?
— Как и во Вторую мировую войну, они пытаются забрасывать трупами. Это так и происходит. Плохо одетые, плохо мотивированные, плохо вооруженные люди бегут пачками на немецкие, американские пулеметы, противотанковые [средства]. Они же мы видим, что уже подбрасывают песок в бензобаки своих бронетранспортеров. Мы же видим, что они намеренно свою технику выводят из строя, чтобы попасть в плен или не ехать на передовую.
Изменилось количество, качество не изменилось. Все понимают, что количеством сейчас не победишь, качество продемонстрировала наша артиллерия, нарушившая полностью логистические связи, складские вопросы у врага. И сейчас мы имеем то, что только живой силой они могут нас упрекать.
Всех перебьем, что делать? Больше «мобиков» — больше нам работы. Больше будет мозолей на пальцах, но все равно они будут уничтожены.
— Что касается так называемых «ополченцев». Это наши, вероятно, уже бывшие сограждане. Или они еще остаются? Все эти «народные милиции» в «ДНР», «ЛНР» воюют?
— Остаются. Если видишь в плену какие-то несчастья, которые наполовину украиноязычные, которые «ой, извините, нас заставили», похожи на отсидевших срок алкоголиков или бывших преступников, это и есть милиция «Л/ДНР», которая не то, что не хочет воевать, вообще не понимает, чем она занимается.
Работы там нет, все фабрики, заводы были разобраны и увезены, нечем там заниматься. И они, конечно, идут в милицию, надеясь, что на фронт не попадут. Попадают на фронт, сдаются. Это позорище, понимаете?
Мне очень стыдно за бывших сограждан, поверивших в эту пропаганду. Но, с другой стороны, мне стыдно и за государство, разрешившее все эти годы промывать им мозг, начиная с православных батюшек.
Мы знаем, что Святогорская Лавра, в которой я был не раз, до сих пор принадлежит оккупанту. Там церковь оккупанта, которая еще в 2014–2015 году приютила всяких Гиркиных, других сепаратистов. Мне очень жаль, что она есть и еще существует на территории Украины. Так же как Почаевская Лавра, это церковь оккупанта, и Киево-Печерская Лавра — это церковь оккупанта. Это территории, которые должны быть также освобождены от нечистых, а, соответственно, от российских попов, которые там на зарплате ФСБ сидят до сих пор.
И с другой стороны, очень обидно за государство, за тех глав государств, которые все эти годы не смогли там наладить нормальный украинский контент по радио, по телевидению; украинские книги, украинскую культуру, украинский язык.
И я уверен, что если бы эти шаги государством были сделаны своевременно (и вышки поставлены, и предоставлен был бы бесплатный доступ к радио, телевидению, украинским театрам), то этого бы всего не было. Я уверен, что войны вообще не было бы. Они бы не поперли на территорию, полностью украиноязычную, украинокультурную, несущую ген украинской нации.
— И мы не видели бы «ждунов». Это такой удивительный феномен. То есть мы видим людей, все эти восемь лет понимавших, что происходит на территориях так называемых «ДНР» и «ЛНР», видели, какие там беспорядки, и могут ждать прихода Путина. Сталкиваетесь ли вы с такими?
— Предатели везде бывают. Мы очень осторожны. И чувствуем, что и в Лисичанске, скорее всего, наши позиции сдавали, и в Северодонецке люди, слонявшиеся у позиций. Конечно, мы понимаем, что они передают информацию. Мы осторожны и в Бахмуте, мы осторожны и в Константиновке, в Дружковке.
Почему? Потому что здесь много переселенцев из центральных регионов России. Еще тогда они переселились туда. Они не то, что не хотят лелеять украинскую культуру, они искренне ненавидят все украинское. Просто ненавидят! Для них это инородное. Для них это отвратительное! Для них это мерзкое! Не потому, что им тяжело, а потому, что они брезгуют учить украинский язык и брезгуют называть себя украинцами.
Потому, конечно, они здесь везде есть. Мы чувствуем, что они есть и осторожны везде, где они бы не появились в Донецкой области.
Конечно, некоторые города нас удивляют тем, что к нам подходят граждане, разговаривают на украинском языке. Но наша бдительность, которая уже восемь лет продолжается, только крепнет. Мы знаем, что никому доверять нельзя, нужно быть осторожным для того, чтобы спасти жизнь лучшим людям Украины, воинам — тем хлопцам, которые сейчас покинули свои семьи, работы, бизнесы и сейчас с нами воюют.
— До 24 февраля были сомнения в том, сможем ли мы освободить Донецк и Луганск военным способом. Помним о так называемом режиме тишины, который никогда не работал. Как вы смотрите на это сейчас? Насколько реально военное освобождение Донецка и Луганска?
— Военное освобождение Луганска и Донецка было еще возможно в 2015 году, когда мы освободили Пески и вошли в Киевский и Кировский район города Донецка.
И Луганск можно было освободить, потому что не зря граница проходила по Станице Луганской, которая рядом с Луганском. Это было сделано специально для того, чтобы эти квази-республики могли иметь свои столицы. Соответственно, и Дебальцево, как огромный транспортный, железнодорожный узел, был оставлен неслучайно.
Это все еще рассудит история: почему наши ребята вышли из Донецка, когда нужно было его штурмовать и занять, дальше их совать; вышли из Луганска, почему было отдано Дебальцево. Мы знаем, кто за это должен отвечать. Просто всему свое время.
Конечно, мы можем освободить все эти территории. Мы сейчас находимся, пожалуй, в восьми километрах, меньше, от Донецка. Мы можем вести наступательные действия. Этого, может быть, сейчас не нужно делать, потому что у нас есть другие приоритеты. Я о Луганской области, это севере, и о юге — это Херсонская область.
Я думаю, мы разберемся с этими направлениями. Ключевой этап для нас сейчас — Херсон, это всем очевидно. После Херсона, я думаю, увидим, как будет развиваться ситуация. Агломерация Лисичанск, Рубежное и Северодонецк тоже очень хороша для того, чтобы продолжить наше наступление.
Теги: Донецк ДНР Луганск ЛНР Донецкая область Интервью НВ Луганская область Авдеевка ЛДНР Бахмут Частная военная компания Вагнера Евгений Пригожин Радио НВ Война России против Украины мобилизация в России
Читать далее