Маргарита Ривчаченко (Фото:Elle)«Стереотипы все еще существуют». Пресофицер ВСУ на донецком направлении Маргарита Ривчаченко — о женщинах в армии и минусах армии. Интервью
Маргарита Ривчаченко — журналистка, которая в начале полномасштабного вторжения России вступила в ряды теробороны. Теперь она парамедик, а еще — пресс-офицер ВСУ на донецком направлении.
А недавно Ривчаченко снялась в фотосессии для Elle.
В интервью Радио НВ Маргарита рассказала, какие проблемы до сих пор остаются актуальными для женщин в армии и как проверить, готова ли ты к службе в ВСУ.
— Где-то до 30% женщин, согласно последним оценкам, сейчас находятся в рядах ВСУ. Можно ли сказать, что ситуация в вопросах гендерного равенства, представленности женщин в ВСУ меняется? Потому что были истории, когда официально, на бумагах, не признавали, что женщины служат, а записывали их швеями, поварами и так далее. Остается ли эта проблема сейчас? И какие проблемы до сих пор остаются?
— Все еще женщина в армии — это диковинка. Я перешла с одного направления на другое. У нас есть ротации, они плановые. И когда тебя перебрасывают из одного места в другое, у тебя меняется команда, меняется и командир или командующий. И вот, например, когда я вошла в новый штаб, оказалось, что я там одна из четырех женщин. И был первый вопрос: «А девочка тоже будет с вами ездить на передовую? А она не боится? Но сказано было, что я ведь и так до этого ездила, все окей.
На самом деле, стереотипы все еще существуют. И они существуют в головах и понятиях, пришедших к нам из советской армии.
У меня, например, очень много друзей мобилизовались по собственному желанию. Это успешные предприниматели, айтишники, даже художники, я уже не говорю о журналистах. И например, для этих людей появление женщины в любом статусе — как пресс-офицера, как стрелка, как медика — не является вообще никакой диковинкой. Ведь в гражданской жизни у нас уже есть определенный гендерный баланс. Особенно ты это видишь, например, в столице, когда женщина может быть в принципе кем угодно. Для армии это все еще странность.
На самом деле, когда видят результаты твоей работы, и ты доказываешь, что ты действительно эффективна в своей должности, то к тебе и растет доверие, уважение и так далее.
Я не буду говорить за все подразделения, никак не буду обобщать, скажу только за себя. У меня есть положительный опыт: сначала удивлялись моему появлению, а потом уже принимали, посмотрев на эффективность моей работы.
Относительно других проблем. Конечно, они есть. Проблема женской формы, например. Я сейчас сижу во флиске размера ХS, и это была находка на складе. Один такой экземпляр и мне его выдали. Вопросы женской формы, вопросы обеспечения определенными средствами гигиены, препаратами, которые должны быть только у женщин… Это всегда ложится на плечи самих женщин. Но все же все меняется к лучшему. И я думаю, чем больше положительных примеров мы будем освещать, тем больше людей, которые все еще не верят в эффективность женщин в армии, будут менять свое мнение.
— Что нужно знать женщинам, которые еще думают сейчас, чтобы присоединяться к рядам ВСУ? У нас нет обязательства становиться на военный учет, не подлежат призыву сейчас все женщины. Но и война не закончится через три дня — придется к рядам ВСУ так или иначе присоединяться многим людям. Что бы ты посоветовала сделать заранее? К чему подготовиться? И как подготовиться, чтобы этот опыт попадания в ВСУ был максимально положительным?
— Пожалуй, первое, что я бы посоветовала, — это поговорить, как говорится, без купюр с женщиной, которая уже служит на той же должности, на которую ты собираешься.
Когда ко мне обращаются девушки, спрашивают, как быть парамедиком, как быть пресс-офицером, первое я говорю: если у вас есть возможность не присоединяться к армии, то не присоединяйтесь. Я рассказываю все минусы армейской жизни. И если девушка после этого всего говорит «но я все равно готова» — окей, вы прошли первое испытание. Дальше уже можно говорить о том, как именно приобщаться.
Шутки шутками, но на самом деле очень много моментов, с которыми может столкнуться не только женщина, а в целом военнослужащий. Отдельно женских аспектов гораздо меньше, чем общечеловеческих, которые есть для всех — и для мужчин, и для женщин, и которые являются травмирующими.
Готовы ли вы жить, например, в одном помещении с незнакомыми людьми 24/7, не имея собственного пространства, не имея возможности уединиться, не имея возможности распоряжаться своим временем. И так будет не день, не два, а несколько месяцев. Если ответ положительный, идем к следующему вопросу.
Готовы ли вы к тому, если вы идете на должность стрелка, снайпера, пулеметчика, войти в непосредственный контакт с врагом? Готовы ли вы овладевать определенными новыми знаниями?
Если человек идет на медика, то обязательно не бояться крови, не бояться травм и, желательно, до того каким-то образом иметь опыт. Понимать, как может выглядеть сломанная нога, вырванная кость, обрубленный кусок человеческого тела; что такое, когда человек кричит не своим криком. Ты должен отточить протокол оказания первой медицинской помощи до автоматизма.
Если мы говорим о работе пресс-офицера, то я бы сказала, [что важны] стрессоустойчивость, контакт и язык. К сожалению, у нас не так много людей говорят на любом иностранном языке. Всегда плюс, что человек может напрямую общаться с журналистами, и, кроме своей основной работы, организовать им съемку в определенном подразделении, еще и дополнительно рассказать о том, что такое вообще война в Украине.
Определенные аспекты приходится объяснять на местах, иногда приходится повторять несколько раз. А при переводе или пользовании вспомогательной силой, например, фиксерами или гугл-транслейтером может разрушиться: а) — доверие, б) — понимание контекста. Человек, который служит, конечно, больше понимает ситуацию на своем месте, в своем контексте, чем человек, который приезжает и видит эту войну впервые.
Я не согласна с тем, что нужна физическая подготовка, еще что-то. Это лучше. Но никто из присоединившихся 24 февраля не готовился специально, не проходил супер-мега курс. Вас всему научат.
Человек до того, как поехать на передовую, как минимум три месяца учится. То есть вас учат стрелять, понимать какой-то определенный армейский сленг, когда тебе говорят «на 9 часов» — что это значит? Это не значит время, это значит направление движения.
Я бы сказала, самое главное — это действительно моральная, психологическая подготовка и подготовка того, что у вас должен быть хороший тыл. Если у вас есть семья, друзья, которые готовы не только поддерживать вас морально, но иногда могли вам быстро выслать вещи, или кому-то позвонить по телефону, решить вопросы, которые могут возникнуть в вашей гражданской жизни. Вам нужны эти связи, чтобы решить вопрос дистанционно. И это действительно вещи, о которых люди забывают.
Когда ты присоединяешься к рядам армии, у тебя не исчезает вся остальная жизнь. У тебя просто появляется еще больше обязательств и больше работы. Поэтому нужно также к этому быть готовым.
Также, если ты женщина, будут все вопросы по твоему здоровью, особенно женскому здоровью. Все вопросы гигиены и подобные нужно брать в свои руки. Я всегда советую девушкам подготовить свою аптечку, кроме обычной, которой вы пользуетесь при травмах. Это аптечка от разных видов боли, обязательно — все гигиенические средства в количестве, умноженном на десять. Иногда у тебя не будет возможности что-то купить, иногда ты можешь оставить где-то вещи. Надо, чтобы все было с запасом. Пожалуй, это самое главное.
Я всегда всем говорю: надо помнить, что назад нет пути. Если тебе не понравилось, ты уже не пойдешь домой. Это не так, как уволиться с работы. Даже если вы не подписываете контракт, а идете как мобилизованный военнослужащий, это означает [службу] до особого распоряжения или президента, или когда он отменяет военное положение. И неясно, когда это изменится.
Это такая лайт-версия твоего контракта на всю жизнь. Ты действительно не знаешь, когда это закончится. И у военнослужащего даже Конституцией ограничены права и свободы. Чтобы потом не было удивления: а почему, когда мне хочется, я не могу уехать в отпуск? А потому. Потому что есть законы.
Или мне говорят: «Почему вы не можете сделать что-то?». Потому что у меня есть приказ. Я не могу нарушать приказы, даже если вы мой лучший друг. Я не могу вас провести на позицию, потому что командир запретил мне.
— О работе пресс-офицера хотела подробнее расспросить. Когда идет контрнаступление, когда освобождают украинские населенные пункты, всегда кажется нам здесь, в гражданской жизни, а журналистам — особенно, что пресс-офицеры не договаривают, не рассказывают нам всего, есть определенные конфликты даже. С другой стороны, мы все понимаем, что нельзя раскрывать детали, потому что может этим воспользоваться враг. Как находить баланс, чтобы рассказывать о ходе событий на фронте, но вместе с тем и не навредить?
— Быть пресс-офицером очень легко. Потому что у тебя всегда есть командир твоего направления. Это может быть командир оперативной группировки, на [территории] которой вы находитесь, или высший командир, ведущий контрнаступление. И если он говорит не говорить, вы не говорите, вы просто не имеете права.
Если вы нарушаете приказ командира, например, я вам сейчас рассказываю определенные детали операции, это значит я предательница своей страны, потому что я нарушила приказ, и меня нужно заключить в тюрьму. Это все прописано в Конституции.
Поэтому я бы хотела, чтобы журналисты немного понимали, что когда ты военнослужащий, ты не имеешь права давать какие-либо комментарии, выходящие за зону твоей ответственности. И это не просто так, потому что мы боимся какого-то наказания. Потому что это действительно определенная тайна, это чем-то обосновано.
Также вы должны понимать, что есть, например, такие случаи, когда какое-то наше солнышко может выставить в тик-ток видео, как оно вешает флаг в селе. Но на самом деле это было только начало села. А села, например, 10 км. И на другом конце села все еще ведутся бои. И эти сражения могут продолжаться не день и не два.
А бывает, что мы можем зайти в село, там идут бои. А на следующий день его отбивают, и оно снова не наше. И как вы потом будете коммуницировать, что, например, село Х сегодня было наше, а завтра снова не наше. Это будет еще больший коммуникационный провал. Поэтому мы всегда выжидаем немного времени, чтобы точно закрепиться. И то, что мы скажем, что [населенный пункт] уже находится под контролем Украины, не навредит дальнейшей наступательной операции.
Если мы говорим о профессии пресс-офицера, также важно понять, что украинская армия как выходец из советской армии не имеет особой радости и пиетета к журналистам. Никто не хочет пускать журналистов, потому что есть определенные стереотипы — покажут, прилетит и так далее. И это наша задача (одна из самых важных) — донести командиру подразделения, что это важно, что это необходимо; взять у него разрешение, привести на его позиции под его ответственность к его бойцам журналистов, чтобы они рассказали историю этих ребят о том, как они классно выполняют определенные свои задачи.
Это как айсберг. Вся работа невидима, вся работа — в армии. Потому что связаться с журналистами и согласовать с ними тему, время и все остальное — это лишь маленький кусочек работы, который, если у вас есть возможность говорить, есть связь, решается быстро. Дальше уже идет огромный кусок работы — договориться со своими командирами о том, чтобы эта съемка вообще состоялась. И это и есть самая главная задача пресс-офицера.
Может быть, я открою Америку, но мы не работаем для журналистов. Мы служим в ВСУ. И наша главная задача — это служить в ВСУ. А потом уже исходя из этого предоставлять определенную информацию журналистам.
Для меня всегда удивительно, когда начинают говорить, что «вы не так выполняете свои обязанности». Я всем предлагаю: «Пожалуйста, вы все идете в военкомат, надеваете пиксель и становитесь на мое место. А я с удовольствием пойду жарить блины или еще что-нибудь делать».
С иностранными журналистами это еще один отдельный кусок работы. Тебе приходится общаться не только с журналистами напрямую, а некоторые работают с фиксерами. И тебе нужно что-то досказать фиксеру, пройти это промежуточное звено, и иногда именно там бывают определенные трудности.
— Такой профессии раньше не было вообще.
— Да. И если журналисты хотя бы рискуют репутацией, на которую они работали много лет, ты сама понимаешь, что твое имя — это уже репутация. Если кто-то скажет не пускать Аллу больше никуда, то это будет очень плохо. А человек, никогда не бывший в медиасфере, потом приходит как переводчик и при этом фиксер помогает. Говорит: «Я вас проведу, мы здесь знаем все дороги, мы плевали на армию, на пресс-офицеров». И такие случаи тоже были.
И когда говорят, что эта профессия не нужна, мне хочется сказать: «Друзья, я вас приглашаю поехать куда-нибудь в Штаты или Израиль, и спросить, есть ли у журналистов возможность снимать артиллерию, танки или пехоту в действии?» И они вам ответят просто: «Конечно же, нет». Пожалуйста, пресс-релиз от израильской армии и дальше работайте с этим документом. Все. Такого освещения войны, как у нас сейчас, нет нигде в мире.
— Война идет в онлайн-режиме.
— Такого нигде не было, мы тоже учимся. И я сама, как гражданский человек, пришедший 24 февраля в военкомат, была журналисткой, знаю, что это такое. Тебе приходится маневрировать между своим долгом, правилами и тем, чтобы действительно давать возможность войне быть в онлайне. Причем на разных языках мира и в разных странах. Поэтому я бы сказала пожелания всем нам: Keep calm and do your job.
Теги: Интервью НВ Вооруженные Силы Украины (ВСУ) Женщины Армия России Украинские женщины Стереотипы Радио НВ Война России против Украины Женщины-военные
Читать далее