Сергей Гайдай (Фото:Сергей Гайдай/facebook)«Мы не повторим ошибок 2014 года». Как коллаборанты упаковывают вещи в предвкушении освобождения ВСУ Луганской области — интервью с Гайдаем
Глава Луганской областной военной госадминистрации Сергей Гайдай в интервью Радио НВ рассказал о ситуации в регионе, как готовятся к холодам и о настроениях коллаборантов, которые предчувствуют возвращение захваченных Россией территорий под контроль Украины.
— Какая часть Луганской области сейчас уже освобождена? Сколько населенных пунктов уже можно считать деоккупированными?
— Официально Генштаб называет семь населенных пунктов, так что пока будем придерживаться этой цифры. Информация, которую мы можем сейчас рассказать, может помешать продвижению Вооруженных сил Украины. Пусть они профессионально делают свое дело — мы уже все убедились, что кто-кто, а наши военные, наверное, наиболее компетентны и мотивированы сегодня.
Российские оккупационные войска отошли, не контролируют эти населенные пункты, но до сих пор их обстреливают тяжелой артиллерией, поэтому зайти в эти населенные пункты пока невозможно.
Оккупанты еще недавно находились в них и прекрасно знают, что там до сих пор остаются гражданские люди, и все равно продолжают валить артиллерией, уничтожая дома и подвергая людей опасности.
— Удается ли эвакуировать людей из тех населенных пунктов, к которым уже есть доступ, если они соглашаются на это?
— С этим сейчас больше помогают военные, потому что обстрелы достаточно плотные. Мы готовы, ждем только от военных команду, когда и куда уже можно заходить.
Мы уже подготовили гуманитарные наборы, наборы для ремонта, теплые вещи, наборы лекарств, не требующих назначения от врачей — жаропонижающих, от давления, головных болей, для сердца и т.д. Так же сейчас готовим теплые вещи, печки, буржуйки, потому что впереди зима и с отопительным сезоном будет тяжеловато.
— Именно из-за приближающегося отопительного сезона, невозможности обеспечить нормальную поставку тепла и активныхх боевых действий в Донецкой области была объявлена обязательная эвакуация. Если мы говорим об оккупированных территориях в Луганской области удается ли людям выезжать, какие есть для этого пути?
— Раньше была возможность выехать через Харьковскую область, сейчас, как мы понимаем, ее нет. Поэтому осталось два направления: через Запорожье или второй, но очень долгий путь, впрочем, наверное, самый безопасный — через страну-агрессора и через страны Европы или Балтии. Это очень длинный путь, примерно трое суток нужно ехать, и недешевый — на билеты по Европе и РФ необходимо иметь около 300 евро.
— Россияне продолжают обстреливать даже те населенные пункты, откуда их оккупационные войска уже вышли. Понятно ли какую стратегию используют россияне, уходя из городов?
— Да, мы сейчас фиксируем, что они намеренно взрывают мосты, пройдут полностью все дороги — и основные трассы, и подъездные дороги. Они готовятся к долговременной обороне. Иногда они даже пытаются идти в контрнаступление, конечно, ничего у них не получается.
Насчет минирования: они очень плотно и тщательно заминировали весь участок от Сватово до Кременной. Мы видим и понимаем — продвигаться дальше будет достаточно непросто.
— Периодически появляются сообщения о том, какие населенные пункты могут являться следующими точками наибольшего скопления российских войск. В них идет речь и о Сватовском районе. Так ли это?
— Больше всего оккупационных войск сейчас в Кременной и Сватовском районе. Действительно, неподалеку от Троицкого, где уже начинается граница с Российской Федерацией, они сейчас и накапливают наибольшие мощности как в технике, так и личного состава.
— Среди тех, кто участвует в боях в Луганской области, немало недавно мобилизованных россиян. Можете ли вы поподробнее рассказать о том, сколько их там? Кого из тех, кто пытается удержать оккупированные территории в Луганской области, удалось идентифицировать?
— Есть регулярные войска российской армии, среди них малые народы, знаменитые буряты и другие. Есть свежемобилизованные — это и зеки, и люди абсолютно гражданских профессий, попавшие под так называемую частичную мобилизацию. Мы понимаем, что она не частичная — забирают просто всех подряд. И есть подразделения типа БАРС — это нечто вроде российского спецназа.
Новых мобилизованных может прибыть несколько тысяч. Но свежемобилизованные — не воины, они просто будут прибавляться к 65 тысячам погибших россиян. Они просто эту цифру очень быстро будут увеличивать. Эти люди не прошли подготовку. Максимум, сколько их готовят, две недели.
— Украинское контрнаступление, пусть не столь быстрое как бы хотелось, все же приводит к определенным процессам внутри самой так называемой «ЛНР». Наблюдаете ли вы увеличение попыток уехать среди гражданского населения хотя бы в Россию?
— Мы наблюдали первую огромную волну выездов с оккупированных территорий после наступления ВСУ в Харьковской области. Все происходило очень быстро, быстро и мощно. Было очень много пленных и погибших россиян, технику побросали.
Те, кто все же сумел перейти в Луганскую область, не молчали и рассказывали обо всем, что там происходило. Можно сказать, что там была достаточно мощная паника, потому даже коллаборанты собирали вещи, упаковывали автомобили и пытались уехать, но их никто не выпустил, всех разворачивали назад. Часть вернулась на свои рабочие места, часть до сих пор проживает в каких-то частных домах вдоль границы с Россией, ожидая удачного момента, чтобы бежать в Россию.
Мужчин действительно почти никого не выпускают, иногда кому-то удается, но за деньги. Сейчас оккупанты делают обходы по домам, квартирам, ищут якобы украинских диверсантов, но на самом деле эти их походы с почти обысками больше направлены на поиски сбежавших из Лимана и харьковского направления дезертиров.
Мы даже сами обращались к людям, чтобы они выезжали куда-то подальше от линии фронта, потому что это опасно, идет война, продолжаются обстрелы.
— Каким образом происходит эта коммуникация, обращение к гражданам?
— Преимущественно полагаемся на доступ в интернет. Я каждый день получаю очень много сообщений из оккупированной части Луганщины и даже той части, которая оккупирована с 2014 года, поэтому я понимаю, что доступ есть. Возможно, не у всех, но работает и сарафанное радио, люди общаются, знают, кому какую информацию можно доверить, кому нельзя. Все же важно не забывать, что на оккупированной части Луганщины происходят достаточно мощные репрессии.
— События после 24 февраля не могли не сказаться на восприятии всего, что происходит для тех, кто остался на оккупированных территориях, к сожалению, с 2014 года, в частности, возможно, в самом Луганске. Наблюдаете ли вы что-то, что бы свидетельствовало об осознании возвращения Украины? Понимают ли там, что оккупантам осталось недолго?
— Те люди, которые через семь лет не изменили свое мнение об Украине, которым не промыли мозг российской пропагандой, всегда есть и будут украинцами. И даже если они по каким-то причинам вынужденно проживают на оккупированной части Луганской области, даже с 2014 года. Все равно они ждут возвращения.
Все время в течение моей каденции мне об этом писали. Они писали много и о состоянии происходящих там вещей и о том, что они ждут, чтобы наконец их освободили.
В то же время, немало людей пошли на сотрудничество с оккупантами, работают в «государственных учреждениях», возглавили определенные организации. Эти люди понимают, что они нарушили законы Украины и понесут ответственность по законам Украины.
У нас демократическая страна, у нас не расстреливают, как в так называемых квазиреспубликах «ЛНР, ДНР», не будут хоронить людей по канавам. Они получат определенный срок наказания, реальный срок, никто не будет повторять ошибки 2014 года, когда коллаборанты не понесли никакой строгой ответственности за свои поступки против Украины и призывы к присоединению к Российской Федерации, еще и продолжали баллотироваться как депутаты в различные областные и городские советы, даже в Верховную Раду.
Сейчас все понимают, что такого уже не будет и понемногу начинают между собой обсуждать, что делать после того, как Вооруженные Силы Украины освободят Луганскую область полностью. Мы эти разговоры так же отслеживаем. Пусть общаются, делают выводы.
Если после освобождения, когда мы зайдем на наши территории, не встретим кого-то из приспешников коллаборантов, ничего страшного, мы не будем очень расстраиваться, потому что у нас очень много работы. оккупанты уничтожили просто все [начерно].
— Отслеживаете ли вы представителей местных властей или сотрудников госучреждений, причастных к организации псевдореферендумов? Офис генпрокурора на днях информировал о вручении подозрений четырем организаторам из Луганщины, сотрудничаете ли вы с правоохранителями по этому вопросу?
— Да конечно, мы сотрудничаем со Службой безопасности Украины. На дворе 2022 год, мир гаджетов и легкого доступа в интернет, поэтому благодаря даже бездумным видеороликам, постам с фото-, видеофиксацией агитации, нам удалось собрать много действий, которые они сами запечатлели. Все эти материалы станут базой для дальнейших обвинений.
— Лиман — один из тех городов, освобождения которого очень ждали. Что там сейчас происходит, хватает ли ресурсов местных властей для восстановления жизни там?
— Лиман — это Донецкая область, но я на 200% уверен в работе Донецкой областной администрации и моего коллеги Павла Александровича Кириленко. Сразу, как военные разрешили зайти в город, они начали работать над обеспечением и восстановлением жизнедеятельности города.
К сожалению, там сейчас открывается очень много печальных находок, страшных находок, мест массовых захоронений. Какая бы ни была область, Донецкая, Луганская, Харьковская, Херсонская, Киевская — области разные, а россияне оставляют после себя одинаковое. К сожалению, такие находки мы будем иметь и в Луганской области. А по Лиману, в ближайшее время, я думаю, людей обеспечат всем необходимым на 100%.
Теги: Донбасс ДНР ЛНР Северский Донец-Донбасс Донецкая область Российская агрессия Мобилизация Луганская область Вооруженные Силы Украины (ВСУ) Сватово Сергей Гайдай Контрнаступление Радио НВ Оккупация Война России против Украины Коллаборационизм деоккупация мобилизация в России
Читать далее