Российский оккупант на фоне Запорожской АЭС, август 2022 года (Фото:REUTERS/Alexander Ermochenko)«Они бы и танк пригнали за мной». Охранник ЗАЭС о плене, пытках россиянами и оккупированном Энергодаре — интервью
Сергей Швец, бывший украинский военный, охранник на Запорожской атомной электростанции, рассказал Радио НВ о пытках и преступлениях россиян в оккупированном Энергодаре.
Сразу после начала полномасштабной агрессии он вступил в территориальную оборону. В мае к нему в квартиру пришли шесть вооруженных русских солдат. Когда они вошли, сразу открыли огонь, Сергей начал стрелять в ответ. В результате он получил ранение в руку, бедро, ухо и живот. Сейчас он находится в безопасности, в Запорожье.
— Я все-таки хочу начать немножко издалека. Мы понимаем, что 4 марта оккупанты вошли в город Энергодара, помним, что сначала были протесты украинцев, когда они еще могли выходить на протесты. Как вы узнали, что оккупанты уже здесь, что вы увидели в эти первые дни?
— Раньше они подходили еще два или три раза в город, отходили. А в третий раз они пошли на штурм города через блокпост, мы там дали им бой (терроборона). Потом с наступлением ночи нам пришлось отойти, и они пошли на станцию.
Там бой шел до трех часов ночи, потом, насколько я помню, был приказ начальника смены станции прекратить сопротивление, потому что они начали стрелять по блокам. А мы, как терроборона, оттянулись в город, в город они с 3 на 4 не вошли, побоялись. Мы разошлись по домам, 4 я вышел в ночную смену на работу. И так работал, грубо сказать, до 23 мая.
— Мы понимаем, вы говорили, что для оккупантов было очень важно контролировать ЗАЭС. А могли бы вы рассказать, когда они вошли на ЗАЭС, каковы их требования? Как они объясняли персоналу, тем людям, которые там работают, что дальше будет происходить?
— Они ничего не объясняли, мы как рядовые работники, не знаю, что они там говорили руководству, их командованию, кто там был. У нас стояла их пехота. Они ничего не понимали вообще в работе станции, в охране станции. Их просто поставили на проходной, и они стояли. Мы предъявляли пропуск, проходили, они ничего и никого в принципе не трогали.
Только нам сказали, чтобы ночью мы по станции не ходили, а вот по улице, по переходам это можно было. Я даже не помню, на блоки не заходили, на проходной периметр. Они вообще были далеки от того, что такое атомная энергетика.
— А что это за люди? Были ли это русские военные или так называемые «ДНРовцы, ЛНРовцы», кого вы там видели?
— Нет, это были российские военные, как говорится, весь сброд, срочники, контрактники. Они были очень далеки от понятия, что такое атомная энергетика. Как они спросили нас, говорят, а как вы будете работать? Мы на них смотрим, говорят: в Васильевке мост разбомбили, а у вас угля нет, как будет работать станция? Мы посмотрели молча и гуляли.
А потом приехала, насколько я понимаю по шевронам, Росгвардию, охраняющую атомные станции в России. Те уж так больше на проходной [вели себя] придирчиво. Пока им не начали наваливать на фронтах, хватало. Росгвардия, ФСБ хватали АТОшников, по сливавшимся спискам, терроборону, это все они делали. И, конечно, они занимались мародерством, забирали машины у людей. Они делали именно то, что у них лучше всего получается.
— Была ли у вас возможность общаться с кем-нибудь из этих военных? Я понимаю, что это не могло быть дружеское общение, но мы понимаем, что если какие-то военные, у них тоже есть какая-то смена, сколько часов они стоят, охраняют. Может, у вас была такая возможность, может вы что-то о таком человеке поняли?
— Нет-нет, они менялись и сразу шли в бомбоубежище на станции. Новая смена заслоняла. У меня вообще не было желания с ними разговаривать, так что я ни с кем не общался совсем.
— Я понял. У нас много свидетельств относительно того сначала психологического давления, которое осуществляли оккупанты на работников станции. Потом мы понимаем, что в какой-то момент начались похищения или избиения, пытки. Когда это началось, что вы об этом знаете?
— Насколько я помню, это, должно быть, где-то с апреля начали людей забирать на подвалы, как вы поймете меня, уже психологическое состояние у человека, когда ты работаешь под дулом автомата, или это твоя охрана стоит, или это уже оккупанты над тобой стоят.
Морально — да, оно неприятно, но все мои коллеги, с которыми я работал, держались хорошо. С ними никто не общался, не разговаривал. На проходной быстро прошли, быстро вышли, зашли и это все. Я старался меньше ходить по городу в выходные, выйти что-то купить поесть, сигарет, я почти не выходил в город, потому что знал, что когда-то за мной придут.
— Конечно, вы бывший украинский военный и вступили в терроборону, это, видимо, было вопросом времени. А все-таки, ясна логика, кого из работников ЗАЭС, как вы говорите, отправляли на подвалы?
— Списки, которые у них, не знаю, откуда оказались, я еще работал, ушли из того, что АТОшника забрали из того цеха, из того цеха, вот так. Кто не успел уехать, призваться, как в моем случае. Ходили на работу и работали. А уже потом, насколько мы поняли, взяли списки терробороны, тогда просто людей на улице хватали, нравится машина — остановили, владельца на подвал, машину забрали. Это такая у них политика, отжать, украсть, обокрасть.
— Да, к сожалению, мы видим это во всех населенных пунктах, куда приходят российские оккупанты. Первое, что они делают, — создают застенки, то есть эти подвалы, а второе — просто мародерят и воруют все, что могут вынести, вывезти и т. д.
— Да, у нас учебно-тренировочный центр горел, они сняли все кондиционеры, грузили в машины и вывозили. Я вам могу сказать, у нас яхт-клуб, знакомые там говорили, что инструменты украли, все, что можно. Что не украли — избили, но унитаз сняли. Я даже не знаю, что больше сказать.
— Поговорим о том дне в мае, когда к вам пришли эти вооруженные русские солдаты и начали сразу стрелять. Расскажите, пожалуйста, когда это было, как это было?
— Это было 23 мая, в понедельник, у меня был выходной, потому что я работаю посменно. Во вторник мне нужно было выходить с 15:00, в понедельник еще выходной. Я сидел дома, никуда не ходил, а потом не знаю, что-то, как говорится, какая-то чуйка. Сначала мне в домофон позвонили, но я никого не ожидал. Вышел, так аккуратно из окна посмотрел, вижу — куча этих орков, они вошли в подъезд. Потом начали ломать дверь, а что я?
У меня уже выбора не было, дома было оружие, автомат. Они как ворвались, все и началось. Я через дверь побоялся стрелять, потому что слышал голос соседей, там живут пенсионеры, а все было в квартире. Уж не знаю, какой я, или пятый шар получил, заклинило у меня автомат, два шара попали в автомат. Я начал терять сознание, так получилось, что я упал, они на меня набросились, начали тыкать пистолетом в голову.
Я его бью, а их старший ФСБшник, это была группа ФСБ, слышу, говорит: «нет, не трогаем, вызываем скорую, пусть сдыхает в больнице». И вот они вызвали две скорых, только не знаю, зачем две. Меня выволокли на улицу, бросили в скорую. Как мне потом говорили, что из подъезда уходили, 16 человек сидели у подъезда, а другие где-то десять делали «шмон» в квартире. Я удивляюсь, как они танк не пригнали за мной.
— Вы думаете, какова была их цель? Они хотели вас убить, потому что сразу начали стрелять? Хотели ли вас задержать?
— Они хотели задержать, не ожидали, должно быть, что у меня оружие и что я не сдамся, не буду им сдаваться. Мне недавно рассказали, что мальчик, ему лет 21−22, он не был в АТО, а в терробороне — был. И тоже вроде бы друг пришел с какими-то друзьями, его зовут Данило, фамилию не скажу. Его забрали, пытали, пока не убили.
— Можете ли вы рассказать, что происходило в больнице?
— Я не знаю, на вторые сутки, во вторник пришел в себя, говорят, к тебе уже приходили. Меня снова положили на операцию, оперировали на протяжении пять дней каждый день. После того я один раз видел в реанимации, меня уже снова везли на операцию, пришел ФСБшник, какая-то бумажка у него была в руках, я голову так повернул, меня же везут, потом отвернулся и, честно, засмеялся, потому что он стоял в моей форме.
— То есть он украл Вашу форму, надел и еще пришел к Вам в ней?
— Да, они забрали мой собранный рюкзак, форму, документы, все, что было собрано. Паспорт, удостоверение участника боевых действий, короче украли все, что могли. Я в квартире больше не был, просто просил, чтобы мне принесли вещи родственники, невестка. Говорю, там в шкафу лежало то, то и то, в пакете новые шорты, футболки. А она говорит: ничего нет, ни трусов, ни шорт, ни футболок, все, что новое — ничего нет.
— Также очень распространена практика. Чего хотел от вас этот ФСБшник, о чем вас спрашивал, что происходило дальше?
— Я с ним не разговаривал, потому что меня повезли на операцию, слышал, что ему медицинская сестра говорит: что вы к нему ходите? Он уже пятый день под наркозом. Потом они уже ко мне пришли, через 16 дней меня из реанимации спустили вниз в отделение и они пришли ко мне, не знаю, наверное через неделю.
И тоже там: «какого года рождения, фамилия, оо, ты в советской армии служил, в русской?». Я говорю: «я не в русской армии служил», я служил в русском Союзе. «Как ты мог стрелять в русских солдат?».
Отвечаю: а вы что, сюда целоваться пришли ко мне домой на нашу землю? Они сразу же: «готовься, на тебя — покушение на [сампровозглашенного] мэра Шевчика», будто я на него замахивался, что я главный террорист города. Начали спрашивать, где другое оружие. Я еще лежал, не ходил. Ну все, говорят, не стану говорить в эфире, как было сказано.
«Готовься, тебя выпишут, готовься». Я понял, что меня сразу заберут на подвал, в застенку, или могут сделать, как они это любят, где-то в Крыму или где-то там, сделать показной суд, это такая их фишка.
— Да, очень часто мы это видим, к сожалению.
— Я уже вел переговоры о том, чтобы мне уехать, вывезли. Затем с утра 1 июля на обходе заведующий говорит, что в понедельник тебя выписываем на амбулаторное лечение. Ну, думаю все. Пошел на улицу потихоньку курить и тут ко мне подходят, говорят: давай быстро в машину, твоя сумка уже там.
Я в отделение поднялся, надел спортивные штаны, потому что нога тоже разорвана, шрамы, рука, аппарат Илизарова. Я собираю вещи, в палате лежат и говорят: а ты куда собрался? Но, говорю, в понедельник выписывают, сейчас передам вещи, чтобы домой увезли и в понедельник было меньше. Говорю, отдам, покурю и зайду. Вот вышел покурить и с концами.
— То есть ваши друзья помогли вам уехать?
— Да, мэр помог, организовал транспорт. А 4-го они с утра пришли в отделение за мной, как мне уже потом рассказывали. Конечно, там врачам, медперсоналу досталось, мол, как, что? Они говорят: а что мы его должны были охранять? Ушел курить и не вернулся. Они город переворачивали, говорят, искали меня.
Повезло в том, что как вам сказать. Что за один раз мы сразу переехали эту Васильевку, нам удалось проехать, мы там ни сутки, ни две не стояли. Если бы мы там задержались, это было бы все. Ну вот я да, сейчас нахожусь здесь, в понедельник снова повторная операция на руке, думал, уже все закончилось, а оно не получается, чтобы закончилось.
Теги: Россия Запорожская область Украина Российско-украинская война Энергодар Радио НВ Война России против Украины
Читать далее