Учитель из Херсонской области Иван Верещака (Фото:Екатерина Лащикова / Global Teacher Prize Ukraine / Facebook)«Вырваться из ада». Как херсонцы живут в оккупации? Интервью с учителем, который лишь в августе выехал на подконтрольную Украине территорию
В начале августа россияне похитили его сына за то, что учитель отказался с 1 сентября преподавать по российской программе. А пока удерживали ребенка в плену, оккупанты пригрозили, что это первое и последнее предупреждение.
После возвращения сына семья Ивана экстренно эвакуировалась на подконтрольную территорию: 300 километров преодолевали 2 суток, минуя 26 российских блокпостов.
В интервью Радио НВ он рассказал, как украинцы выживают на захваченных Россией территориях под гнетом оккупантов.
— Как долго вы оставались в Херсонской области с того момента, когда там началась оккупация?
— Мы оставались с самого начала, с 24 февраля, и фактически до начала августа, хотя планировали оставаться и влиять на все те процессы максимально долго. Но так получилось, что были вынуждены уехать.
— Вы говорите «влиять на эти процессы и дальше». О чем идет речь? Как те украинцы, которые сейчас проживают на оккупированной территории, могут влиять, оказывать сопротивление?
— Каждый делает ту работу, которую может сделать. Во-первых, не поддаваться на все обещания преступного режима россиян, который они хотят насадить. Возможно, поддерживать других людей, которые более слабы духом, чтобы они не сдавались. Возможно, тот, кто более прогрессивный и любящий опасности, — партизанить.
Например, мы, как учителя, [можем заниматься] поддержкой и детей, и их родителей, коллег, чтобы, опять же, не поддаваться обещаниям «лучшего».
— Знаю, что в отношении учителей и школ есть какая-то отдельная работа у россиян. Они пытаются на этом фронте максимально быстро запускать свою машину пропаганды. К примеру, перевести на русский язык обучение. Могли бы вы рассказать, какую работу пытаются проводить с теми, кто причастен к обучению детей?
— Пытаются подходить довольно ласково, сдержанно, с одной стороны, по отношению к учителям. «Вы еще будете учиться», как они говорят, и учить детей, пока переходный период, можно будет на украинском языке, и «учебники у вас будут еще на украинском». И «вам не нужно будет переходить на русский язык обучения», но это будет постепенно, возможно, в течение года или двух.
Такими обещаниями-игрушками они пытаются переманить на свою сторону родителей. То же с детьми. [Говорят]: «Все будет постепенно. Вы даже не увидите, как все произойдет».
С другой стороны, уже раздаются «наезды» и на родителей: «Если вы будете пытаться учиться дистанционно, то мы либо наложим штраф на родителей или вообще заберем детей». Или, например, «а в третий раз, возможно, вообще вас выселим и думайте».
— Я так понимаю, последствия могут быть разными и даже трагическими иногда.
— Сейчас еще не видно. Но из тех разговоров людей, которые еще остались на оккупированных территориях, все идет к худшим вариантам.
— Могли бы вы рассказать о своем опыте общения с оккупантами? Есть люди, которые пытались побуждать россиян к какому-то гуманизму. Как эти диалоги происходили у вас?
— До поры до времени с российскими солдатами мы не пересекались, больше общались с коллаборантами. Они сначала [говорили]: «Идите. А кто не уйдет — это ваш выбор». Но с другой стороны, уже в кулуарах звучали даже такие слова «мешок на голову и думайте, что с вами будет». Вот так.
— Есть ли у вас сейчас возможность поддерживать связь с вашими учениками или коллегами, которые остаются в Херсонской области?
— Даже вчера мы общались с коллегой. Выяснял, как обстановка, как все будет происходить, будет ли возможность обучать детей дистанционно. Наше выездное Херсонское управление [образования] в Киеве. Пока мы начинать обучение не будем. Возможно, будет оно с октября.
Общаюсь с другими коллегами, с учителями. Тоже говорят, что с каждым днем все хуже, «гайки затягиваются» и некоторые из них говорят о выезде. Хотя к ним еще не приезжали с «предложением», как к нам приезжали с женой.
Не хотелось бы так думать, но все идет к тому, что будут давить максимально.
— Из рассказов людей из Меджлиса: когда оккупанты сталкиваются с несогласием, в частности, учителей преподавать на русском или работать так, как они хотят, чтобы исправить это, начинают завлекать деньгами работников образования из Крыма. Наблюдали ли вы приезд, привоз россиян или кого-то из Крыма, чтобы размыть коллектив и достичь своих преступных целей?
— По словам коллаборантов, других людей, которые больше с ними общались, нам хотели, возможно, уже и завезли, учителей из Дагестана. Возможно, где-то пересекался либо на местном рынке, либо в магазине, с людьми с характерным кавказским произношением. Думаю, что кто-то уже заехал, возможно, еще будут заезжать. Потому такая практика работает.
— Что с доступом к продуктам, деньгам, возможностям заработать, если говорить не только об учителях?
— Достаточно сложно и с каждым днем все больше. С каждым днем все больше оккупанты пытаются вытеснить гривню, во-первых. Причем, и наличную, и безналичную.
В большинстве магазинов и в Херсоне, и в области убирают терминалы, чтобы нельзя было пользоваться безналичной гривней, хотя учителям, например, деньги начисляются, спасибо нашей власти, которая заботится и старается поддержать.
По поводу продуктов. Мы проживаем в сельской местности… Проживали, сейчас в столице. С продуктами немного лучше. Большинство продуктов сейчас завозится из Крыма, из России и качество достаточно сомнительное и плохое.
— Какую информацию могут получать украинцы, которые остаются на временно оккупированных территориях Херсонской области? Что со связью, с телевидением? На днях было сообщение, что были проблемы. Есть ли перебои? Можно ли получать информацию, которую ты хочешь?
— Мое больное место. Даже если бы не было продуктов, а была информация, можно было бы прожить.
С июня полностью отсутствует украинская мобильная связь. С этим связана работа терминалов, безналичного [оборота денег]. С этим связан доступ к различным ресурсам, где необходимо подтверждение либо по смс, либо по телефону. Есть российский оператор, но качество связи сомнительное.
Телевидение полностью российское. Хотя если есть спутниковая связь, антенна, можно получать доступ к украинским каналам, украинской информации. С этим повезло: у родителей можно было смотреть.
Относительно интернета. Все провайдеры работают через Россию. До определенного момента была возможность работать с VPN, но с каждым днем больше сервисов отключается. Только появилась возможность найти новый сервис VPN, через неделю-две его отключают. Youtube, Viber не работают. Facebook, Instagram не работают. Отключили поиск Google. Катастрофа. На данный момент глубокая катастрофа. Но люди пытаются всеми способами найти каналы, где можно получить адекватную информацию из украинских источников.
— Оккупанты пытаются провести псевдореферендум в начале сентября, однако их попытки терпят неудачи. Что замечали вы?
— Фактически вся агитация и все попытки скрыты через продажу карт мобильной связи. При этом берутся паспортные данные. Такая у них практика: «Вам симка — нам ваши паспортные данные».
Заманивают социальной помощью в 10 тыс. рублей, взамен на благосклонность «вы же придите на референдум и поддержите Россию».
Возможно, еще через получение гуманитарной помощи, которая снова сомнительного качества, [оказание которой происходит] через паспортные данные.
Пытаются всякими материальными способами привлечь больше людей, но, как я видел, 10−12% еще сомневаются — возможно, пойдут, возможно, не пойдут. Большинство пока не согласны с такой ситуацией и открыто [говорят], что Херсон — за Украину и «будем до последнего не допускать таких вещей». Даже некоторые берут эту гуманитарку, но на «референдум» не пойдет.
— Вы сначала сказали, что и оставались бы дома, если бы определенные события не заставили вас уехать. Могли бы вы рассказать хотя бы в нескольких словах, что произошло?
— Это, возможно, практика всех террористов — так называемый киднепинг: через родных детей влиять на позицию других людей. Фактически нас хотели заставить пойти на сотрудничество, похитив ребенка и со следующими словами: «Если вы не пойдете, не напишете заявления в школу, то ребенка своего вы не увидите».
— Удалось его вернуть.
— [По их словам] это было первое предупреждение: «Мы вам его возвращаем. Мы же такие хорошие, справедливые. Но в следующий раз мы будем жестче с вами общаться».
— После этого вы максимально быстро искали способы покинуть собственный дом.
— Да. Если бы, может быть, сам был — это одно, но все же дети — это наше будущее.
— Способы покидать временно оккупированную территорию есть. Они не простые, стоят денег. Вы это подтверждаете?
— Да. При желании и при возможностях можно уехать. Даже работают волонтеры, помогают. Было бы классно, если бы и тех волонтеров максимально поддерживали, чтобы большее количество людей смогло вырваться из ада.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.