Ухудшение ассортимента в российских торговых сетях не создало предпосылок для политического протеста россиян, констатирует Сергей Алексашенко (Фото:REUTERS/Evgenia Novozhenina)

У Путина не все благополучно. Почему замедляется экономическая активность в России — интервью с экс-замглавы Центробанка РФ

В российских магазинах существенно сокращается ассортимент товаров, а дефицит федерального бюджета по итогам июля составил рекордные 900 млрд рублей. Попытки диктатора Владимира Путина компенсировать влияние санкций газовым шантажом и договоренностями с Турцией и Ираном пока малоэффективны. При этом нет оснований судить о потере Путиным политической легитимности внутри страны, считает известный российский экономист, бывший заместитель главы Центробанка РФ, участник Антивоенного комитета России Сергей Алексашенко.

18/08/2022, 10:35:45

В интервью Радио НВ он поделился мнением о том, можно ли считать нынешний дефицит бюджета РФ серьезным кризисом, и предупредил об опасности недооценки экономического потенциала страны-агрессора.

— По мнению историка Камиля Галеева, единственное, что сейчас волнует россиян, чем можно сделать населению России больно, — это падение стандартов потребления. Он даже приводит такой пример: ограниченный выбор йогуртов на прилавках, допустим, останется только ананасовый или вишневый, будет куда более сильным ударом по легитимности Путина, чем массовый голод. А убийства украинцев или россиян людей в РФ совсем не волнуют. А вот если стандарты потребления сильно не упадут, то население сделает вывод, что Путин все делает правильно. Согласитесь ли вы с такой оценкой?

— Мне кажется, что это рассуждение из серии wishful thinking, когда люди выдают желаемое за действительное. Можно вспомнить времена Советского Союза, когда стандарты потребления с середины 1970-х годов, что я уже достаточно хорошо помню, и до середины 1980-х, до начала горбачевской перестройки, медленно, постепенно снижались. Становилось все хуже, товаров все меньше. Но это не вызывало никакого политического протеста, никакого недовольства.

Это первое замечание. Второе. Я не знаю, следит ли историк Галеев за тем, что происходит в российских магазинах, но я общаюсь с крупными торговыми сетями и могу вам сказать, что в среднем ассортимент продовольственных товаров в российских сетях сократился больше чем на 10%. А ассортимент непродовольственных товаров — больше чем на 20%. Россияне как-то, наверное, не очень сильно заметили, что из пяти видов вишневого йогурта осталось три. Пока это не сильно беспокоит. Может быть, если вишневого йогурта не будет совсем, не будет яблочного, не будет кефира, не будет творога, тогда что-то и поменяется. Но мне кажется, что на легитимность Путина это никак не повлияет. Достаточно вспомнить Вторую мировую войну, условно говоря, 1945 год, когда гитлеровская Германия, что называется, доживала последние недели, все немецкие города находились под бомбежками, тем не менее политического протеста против режима Гитлера не возникало. Поэтому давайте все-таки смотреть на ситуацию более реалистично.

— Мы видим, что Россия сейчас активно использует газовый шантаж. Сократила поставки газа по Северному потоку-1 до 40%. В Тегеране, если я не ошибаюсь, Путин в открытую говорил: «Давайте уже запускать Северный поток-2, или мы тот газ, который мы для вас в Германии забукировали, будем использовать для своих внутренних потребностей». Мы приблизительно понимаем, каковы риски для европейской экономики, они там пытаются как-то решить эти проблемы. А что Россия будет делать с этим газом? Что для российской экономики будет означать, если Европа скажет: «Окей, мы без вас обойдемся»?

— Да ничего не будет означать для российской экономики. Газпром прикроет скважину и будет добывать меньше газа. Собственно говоря, уже во втором квартале этого года добыча газа в России упала на 20%, экспорт в Европу упал на 35%. Ну, хорошо, добывают меньше газа. Газовики получают чуть меньше зарплаты, возможно, упала занятость. Возможно, если смотреть на горизонт 10, 15, 20 лет, в России возникнут предприятия, которые смогут потреблять газ и производить какую-то химическую продукцию, пластмассы какие-нибудь новые. Но это же не вопрос одного года. И если Путин считает, что ему нужно щелкнуть пальцами — и завтра весь газ, который сегодня Европа не потребляет, российская экономика начнет потреблять, то он живет в мире заблуждений. Потому что есть две вещи. Либо вы оставляете газ под землей, не добываете его, либо вы его добываете и выпускаете в атмосферу. Потому что иного способа его употребить нету. И газовых хранилищ на территории России совсем немного. Вы абсолютно правильно сказали: Путин шантажирует Европу и использует все возможные аргументы, которые ему лично кажутся веселыми, занятными, логичными, убедительными. Но это не значит, что европейские политики, к которым он обращается, относятся к этим аргументам так же.

— Кремль же много раз использовал газовый шантаж в разных ситуациях, всегда он работал. Почему он не сработает сейчас?

— На самом деле Кремль газовый шантаж использовал дважды против Украины, и каждый раз он добивался своего, Украина подписывала обновленные соглашения о транзите, о потреблении газа и так далее. Еще был очень короткий эпизод с Беларусью, когда буквально утром выключили, вечером включили газ, или наоборот — вечером выключили, утром включили, но совсем ни на что оно не повлияло. А так, по большому счету, это первый эпизод, когда Путин использует шантаж против ЕС.

Но здесь, мне кажется, главная проблема Путина состоит в том, что он недооценивает экономический потенциал и политическую решимость. Понятно, что давить на Украину гораздо проще, в смысле результата — эффективнее, потому что особенно во второй половине 2000-х годов, между 2006-м и 2010-м, Украина сильно зависела от российского газа. Газопотребление, энергопотребление было чрезвычайно высоким, а ВВП Украины относительно маленький. Соответственно, с Европой — всё наоборот. Хотя Европа действительно сильно зависит от российского газа, но с точки зрения европейского ВВП — гораздо меньше, чем Украина. И у Европы есть ресурсы для того, чтобы и покупать сжиженный газ по более высоким ценам, и инвестировать в то, чтобы заменить газовые электростанции на альтернативную энергетику. Понятно, что это не случится за один месяц или год, но я готов поверить, что через пять лет Европа уже сможет жить совсем без российского газа. А ведь шантаж — это не так, что вы хотите получить результат завтра. Шантаж должен в этой путинской игре, по идее, привести к какому-то долгосрочному результату. Он-то думает, что если сейчас Европа упадет на колени и попросит «царь, батюшка, смилуйся, включи нам Северный поток-2, только не дай нам замерзнуть», то он ошибается. Через пять лет не только Северный поток-2, но и Северный поток-1 придется Газпрому списать в убытки.

— Я у вас прочитал, что в июле российский федеральный бюджет столкнулся с серьезными проблемами. Бюджетный дефицит составил около 900 миллиардов рублей. Это рекордный показатель с 2011 года. Вы при этом говорите, что все-таки выводы о кризисе делать рано. Почему?

— Вы абсолютно правильно сделали вывод, что бюджет испытывает проблемы. Но я бы поставил знак вопроса, потому что бюджетную политику и состояние федерального бюджета, любого бюджета, нельзя определять по одному месяцу. Один месяц может быть связан с какими-то чрезвычайными расходами, изменениями ситуации. Да, дефицит в июле был колоссального размера. Но меня волновал не столько сам факт дефицита, сколько его происхождение. А оно связано с тем, что на протяжении последних четырех месяцев в России устойчиво снижаются налоговые доходы от внутренней экономики, той, что называется «не нефтегазовая». То есть, не зависящей от добычи и экспорта нефти и газа, нефтепродуктов из России. Вот эти доходы не то, что не растут по отношению к прошлому году, они в номинальном выражении меньше, чем в прошлом году. И это говорит о том, что экономическая активность в России замедляется гораздо сильнее, чем нам говорит Росстат. Если налоги не поступают, значит, в экономике что-то не в порядке.

Что касается роста расходов, то он у меня не вызвал особых вопросов, они достаточно равномерно с апреля примерно на 20% превышают прошлогодний уровень, что, наверное, связано с индексацией пенсий, о которой объявил Путин, с повышением расходов на гособоронзаказ, о котором говорилось в СМИ. И опять, смотрите, по состоянию на начало июня у российского минфина был профицит за шесть месяцев. То есть, налогов собрали больше на 1 триллион 400 миллиардов рублей. В принципе, для экономики это плохо, когда налогов в бюджет собирают больше, чем отдают обратно. Поэтому в какой-то степени можно говорить о том, что минфин нормализовал макроэкономическую политику, что он вернул в экономику те деньги, которые он у нее раньше забирал.

Мне кажется, делать выводы в отношении дефицита точно рано, а вот в отношении налоговых доходов уже есть такая устоявшаяся картина нескольких месяцев, и она действительно говорит о том, что в экономике не все благополучно.

— В Bloomberg написали о том, что Турция помешала Западу изолировать российскую экономику. Они пишут, что в первом полугодии экспорт турецких товаров в Россию достиг максимума за последние восемь лет. Цитата из этой публикации: «Золотое дно — это хорошая новость для президента Эрдогана, который хочет увеличить экспорт в рамках того, что он называет новой экономической моделью». Можно ли говорить о том, что Эрдоган спасает Путина сейчас?

— Нет, конечно. Эрдоган заботится о своих интересах, заботится об интересах Турции, он президент этой страны в конце концов. И мне кажется, что заметка в Bloomberg — это комментарий позиции тех политиков и аналитиков, которые считали, что введение санкций обрушит российскую экономику. Чего не случилось и не должно было случиться, потому что санкции были удушающего характера, и они никак не затронули российский нефтегазовый сектор. Если говорить о позиции Турции, то Турция к санкционному режиму не присоединялась, также как и Китай, Индия, Бразилия, Южная Африка, Малайзия, Индонезия и так далее. И каждая из этих стран по-своему пользуется открывшимися возможностями. Китай и Индия покупают российскую нефть с дисконтом. Турция наращивает экспорт товаров, которые Европа перестала поставлять, организует логистические схемы, предоставляет свою инфраструктуру для того, чтобы доставлять товары в Россию, которые не доставляются через Балтийское море. Поэтому обвинять Турцию, турецкую экономику или Эрдогана в том, что он хочет воспользоваться возможностями и что-то заработать, мне кажется, несправедливо. Эрдоган не обещал, что он будет помогать Европе.

— Вы же видели публикацию в Financial Times, где предполагается, что против Турции в связи с этим даже могут ввести санкции, по крайней мере это обсуждается. Как вам кажется, могут надавить на Эрдогана, чтобы он не был таким уж близким другом Владимира Путина?

— Я буквально сегодня с утра прочитал заметку, не успел проверить цифры, поэтому так сошлюсь: в июле экспорт из стран ЕС в Россию резко вырос по сравнению с маем и июнем. Но опять же: на данных одного месяца трудно делать выводы. Что касается потенциального давления на Эрдогана, я не могу исключать, что оно случится, хотя просто так давить на Эрдогана крайне сложно. Можем вспомнить ситуацию, которая произошла несколько лет назад, когда Эрдоган закупил российскую противоракетную систему С-400, США требовали от него отказаться, даже выкинули Турцию из программы F-35. Но, в общем, Эрдоган назад не пошел. Еще до войны начались разговоры, что Турцию в эту программу нужно вернуть.

Поэтому, знаете, как говорится про Эрдогана: где сядешь — там и слезешь. Другое дело, если вдруг обнаружится, что турецкие компании или банки обходят санкции, помогают России получать те товары, которые попадают под санкции, — здесь, конечно, им не поздоровится. Потому что, насколько я понимаю, пока Турция поставляет то, что под санкции не попадает, ровно то же самое, как делают китайские компании. Они сказали, что «мы не будем присоединяться к режиму санкций, но все, что Америка запрещает, мы в Россию поставлять не будем». Можно, конечно, попробовать поискать, нарушают ли турецкие компании санкционный режим, если нарушают, значит им влетит, их накажут. Будут какие-то санкции по отношению к ним. Но пока это опять, мне кажется, попытка искать пятак под фонарем. То есть, не попытка разобраться, почему санкции работают не так сильно, как хотелось, а попытка найти виноватого.

— Есть еще один союзник России — это Иран. Мы видели, что Путин летал в Тегеран, встречался с президентом, в частности. Что они могут дать друг другу? Что у них общего, кроме рекордного количества санкций, которые наложены на Иран и на Россию сейчас?

— Во-первых, у них общая проблема Сирии и будущего этой страны. Надо напомнить, что вместе с Путиным в Тегеран летал еще и президент Эрдоган, у которого своя позиция по отношению к Сирии. У этих трех стран с одной стороны есть общие интересы, а с другой стороны есть взаимные противоречия. И мне думается, что визит Путина главным образом был сосредоточен на этом, на попытке развязать внутренние противоречия.

Что их объединяет помимо того, что Путин может изучать опыт жизни Ирана под санкциями? Мне кажется, что их объединяет дружба против. Они вместе дружат против гегемонии Америки, против гегемонии Запада. И хотят доказать, что Иран и Россия являются великими державами, которые Запад и Америка не любят за то, что они такие замечательные. Но при этом дружба против Америки и Запада не делают Иран и Россию друзьями по многим другим вопросам.

— Уверен, вы видели Йельский список. Его авторы опровергают, как они считают, девять мифов относительно того, как санкции действуют на российскую экономику. Там много всего говорится про газ, нефть, золотовалютные запасы. Этот список раскритиковали, сказав: «Ребята, непонятно, на чем вы основываетесь, когда говорите, что с экономикой России все плохо». Смысл этого списка в том, что смотрите — кажется, уже совсем хана российской экономике. Как вам кажется, насколько небезопасно подобными Йельскими списками недооценивать экономику врага?

— Это очень опасно. И я сразу хочу сказать, что публикация этой Йельской группы основана на большом количестве недостоверной, вымышленной информации, на цифрах и фактах, которые не соответствуют действительности. Каждый имеет право делать те выводы, которые он считает нужным, но то, что в основу выводов, которые эта группа выдвигает, положена недостоверная информация, это точно. Я просто взял и 10 пунктов сразу нашел того, как они либо искажают факты, либо не знают факты, либо подменяют факты.

Что касается темы преуменьшения силы врага, к сожалению, должен сказать, что украинские журналисты и политики тоже этим часто страдают. Грешат. В каждом втором интервью, которое я даю украинским медиа, меня спрашивают: «Когда же наконец российская экономика рухнет? Ну, ведь уже она находится под таким сильнейшим ударом. Еще одна соломинка — и хребет путинскому верблюду будет переломлен». Это очень опасная конструкция. Нет большей политической ошибки, чем считать, что твой противник слабый. Вот хуже ничего не бывает. К сожалению, и украинские медиа, и украинские политики считают и публично говорят о том, что противник слаб и с каждым днем слабеет. И что называется, еще чуть-чуть — он упадет на колени и приползет в Киев просить пощады. Вот это действительно большая политическая ошибка.

— В одном из недавних ваших интервью я встретил реплику о том, что от российской экономики будут постепенно отваливаться кусочки, связанные с мировой экономикой, с закупками иностранных комплектующих. У вас же прочитал о том, что госкорпорация Ростех, которая отвечает за производство 40% вооружений для российской армии, сейчас среди прочего запретила своим сотрудникам уходить в отпуск. Остаются ли у Ростеха возможности производить оружие без иностранных комплектующих?

— Есть, как говорится, хорошая новость и плохая. Хорошая новость состоит в том, что весь спектр вооружений российской армии производить без западных комплектующих невозможно. Плохая новость состоит в том, что для того, чтобы вести войну в том виде, в каком ее ведет Россия, чтобы запускать старые танки и стрелять старыми снарядами, ракетами, установками Град и прочее, западных комплектующих практически не требуется. Это можно производить, используя то, что есть в России. Тем более, значительная часть того, что будет делаться на заводах Ростеха, — это ремонт той техники, которая повреждена во время войны в Украине. Поэтому я не стал бы делать выводы о том, что Россия не может больше производить вооружение, которое будет использовано в этой войне.

— Большое количество политиков, чиновников, которые выступают за войну, говорят то, что нужно сказать, чтобы это услышал их лидер, чтобы максимально поддержать Путина и его вторжение в Украину. Уверен, что с большинством из них вы лично знакомы. Можно ли проследить, как произошла эта мутация? Из тех людей, которых вы знали, в тех людей, у которых нет своих мыслей, а только «правильные» реплики, «правильные» ответы?

— Нужно понимать, что эта мутация у кого-то происходила 10 лет, у кого-то 15 лет, у кого-то 20. Просто мутация идет очень медленно, шаг за шагом человек меняет свою точку зрения. Сначала он делает один маленький шажок, ему кажется, что это правильное решение в тактической ситуации, потом он делает еще один шажок. Потом ему нужно что-то получить взамен, и он соглашается, что можно еще что-то сделать. И так постепенно человек смещает свою точку зрения, а в конце концов он в какой-то момент понимает, что если он скажет не то, о чем говорят все вокруг, он может вылететь, потерять свое кресло, свою машину, свою дачу, свой доход. И вообще лишиться всего. Потому что ничего другого он делать он не умеет. Он умеет только работать в бюрократической системе. Поэтому да, мутации можно прослеживать. Но нельзя сказать, что этот человек или эта дама 23 февраля были одними, а 25 февраля стали другими. Нет, такого не было. У них у всех этот процесс внутренних изменений, исчезновения совести, чести, порядочности, адекватности был растянут во времени. И поэтому сказать, что существовала какая-то точка перелома, что до такого-то дня они были одними, а потом стали другими — такого скорее всего ни у кого не было.

Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.