Украинский полковник Павел Палиса прервал обучение в США и приехал защищать Украину (Фото:Наталья Роп / НВ)«Мы, к сожалению, воюем на своей земле». История Павла Палисы, учившегося в армейском колледже США и создавшего в Украине штурмовой полк
Украинский полковник Павел Палиса, который из-за полномасштабной войны прервал военное обучение в США, рассказывает свою историю и объясняет, в чем ВСУ сильнее американцев, и как они преодолеют россиян.
Цей матеріал також доступний українською
В начале марта Павел Палиса, военный с 20-летним стажем и боевым опытом, вернулся в Украину с обучения в престижном Командно-штабном колледже армии США. До окончания учебы ему оставалось всего три месяца. Но после нападения России на Украину 24 февраля Палиса не имел другого варианта, чем помочь своей стране изгнать врага.
В июне американский колледж все же выдал диплом украинцу – под громкие овации зала. Но происходило это без Палисы, — тот в Украине уже возглавлял 5-й отдельный штурмовой полк.
НВ пообщался с Палисой об американском военном образовании, об отборе бойцов в штурмовый полк и о том, как Украине выиграть войну.
— Широкомасштабное нападение России на территорию Украины 24 февраля для многих украинцев стало шоком. Вы находились в США на обучении. Вы ожидали войны? Как ее восприняли?
– Ожидал. Для меня это был интересный день. В Командно-штабном колледже армии США есть традиция для международных студентов презентовать свою страну. Каждый год из всех студентов выбирают пять кандидатов, которым выпадает такая честь. Мне повезло, что я был одним из пяти. И именно 23 февраля я презентовал [Украину] для всех студентов колледжа в большом зале. Это было настолько эмоционально и отлично, мне было приятно рассказать людям об Украине. Презентация длилась 45 минут вместе с видео и фотоматериалами. Она состоялась после обеда – около 16 часов ( а разница времени между Киевом и штатом Канзас составляет 8 часов). [После] я приехал домой, приготовил себе вкусный ужин, включил новости и увидел обращение [российского президента] Путина. Я так эмоционально это воспринял, что в течение [следующих] 5-ти дней не мог спать и есть — все время мониторил новости, социальные сети. Этот день я не забуду точно.
— Выступление состоялось?
– Да, за три часа до начала российского наступления. Когда я презентовал, то в Украине уже было ориентировочно два часа ночи 24 февраля. Мой классный руководитель (staff group adviser) подошел ко мне за несколько часов [до выступления]. Он сказал, что говорил с моими одногруппниками и узнал, что я обеспокоен, спросил, действительно ли ожидаю, что сегодня начнется война. Я сказал: "Да, я думаю, что это будет сегодня". Потому что я был в контакте с моими друзьями, которые выполняли задания в составе ООС [операции объединенных сил на Донбассе].
– И они готовились?
– Они писали, что россияне перешли в режим радиомолчания. Для военных понятно, о чем это свидетельствует. И я прямо на перемене сказал своему одногруппнику, что россияне перешли в режим радиомолчания, поэтому, думаю, сегодня будет жаркая ночь. Это каким-то образом дошло до staff group adviser, который сказал: «Я могу подойти к директору школы, он все отменит». Я ответил: "Нет. Наоборот, я думаю, что это будет полезно. Возможно, я ради этого сюда приехал, чтобы представить свою страну».
- Как реагировала аудитория?
– Я горжусь этим. Когда завершил [речь], более тысячи человек в зале несколько минут аплодировали стоя. Это было круто.
— Как ваши американские коллеги восприняли то, что Россия напала на Украину?
— Их реакцию я бы разделил на два типа: чисто человеческую — ужас, и чисто профессиональную — любопытство. Ужас, потому что они это называют полномасштабным конфликтом с привлечением всех доступных неядерных средств. Такого масштаба конфликт со времен Второй мировой был только в Корее. Их ужасали все эти жертвы, ракетные удары и видео из соцсетей воздушной наступательной операции Российской Федерации, когда проходило большое количество самолетов. А с военной точки зрения [у иностранных коллег], думаю, было любопытство, сколько мы продержимся. Никто в лицо это не говорил, но сочувствовали мне: «О Боже, это же русские».
— Они и не рассчитывали, что война будет длиться больше 100 дней?
– Нет. Я думаю, что это стало сюрпризом даже для украинцев.
— Расскажите о своем обучении.
— Это одна из самых престижных армейских школ США. Например, ее закончил [один из главных американских военачальников Второй мировой, 34-й президент США Дуайт] Эйзенхауэр, [бывший генерал армии США Крейтон] Абрамс, [бывший генерал Вооруженных сил США Мэтью] Риджвей, [командующий Третьей армией США во время Второй мировой Джордж Смит] Паттон. То есть все выдающиеся американские генералы прошли через этот колледж.
В колледже шикарная база и преподаватели с прекрасной методикой преподавания и доскональным знанием предмета. И самое главное – они не навязывают информацию, они ее дают и интересуются, как ты ее анализируешь. Всего на курсе ежегодно до 1200 офицеров, из которых около 120 – иностранцы. Для американских офицеров туда тоже тяжело попасть. Чтобы это удалось, они пишут ходатайство по 2-5 лет. Поэтому в таком учебном заведении мне действительно было честью учиться.
— С каким предыдущим образованием вы ехали на учебу?
- Я выпускник 2007 года Львовского института сухопутных войск при НУ Львовская политехника (теперь это Национальная академия сухопутных войск). А в 2019 году я окончил командно-штабный институт Национального университета обороны Украины. Департамент кадровой политики расценивает обучение в колледже сухопутных войск как оперативно-тактический уровень. По украинским меркам такой уровень образования у меня уже был [на момент поступления]. Но, приехав туда, я понял, что не совсем корректно классифицировать украинские и американские уровни образования. В первую очередь, потому, что это страна, которая ставит задачу перед своими вооруженными силами — быть готовыми решать военные вопросы в любое время и в любом месте мира. У нас аппетиты поскромнее. Поэтому оперативно тактический уровень в США объективно можно называть оперативным или стратегическим уровнем Украины.
— Какие знания привезли с учебы, которые можете использовать уже в этой войне?
– Как можно измерить знания? Вряд ли это можно сделать в килограммах. Прежде всего, это взгляд не сугубо американский, а с разных точек. Я имел возможность получить какие-то знания в Украине, имел возможность и счастье получить опыт в Украине в боевых подразделениях, и после этого я плавно перенесся в атмосферу Штатов, где самая современная армия мира со своими подходами к анализу задач, планированию операций, оценке рисков, к подходу в работе с коллективами. У них был очень интересный и тяжелый предмет о лидерстве – требовал много времени и чтения. Но их подходы к работе с коллективами, направление эффективности работы коллектива — невероятны. У нас это, возможно, к сожалению, где-то на таком чисто декларативном уровне. А там они работают с примерами, предложенными моделями, каждый командир может выбрать, что ему лучше подходит для работы с коллективом, чтобы эффективно достичь цели. Их подходы к разбору проблем, к анализу – первые полтора месяца основные усилия преподавателей были направлены на развитие критического мышления.
— Как вам это помогает в сегодняшней работе?
— А я себе уже не совсем представляю, как может быть иначе. Когда-то в университете обороны получил удовольствие, работая с инструкторами из балтийского колледжа. У нас проходил общий курс подготовки, планирование по стандартам НАТО, после которого приехали студенты из балтийского колледжа. И мы с Командно-штабным институтом совместно с ними обучались. Один инструктор во время разговора о вариантах какого-нибудь решения сказал: «Если это логично, то все окей. Если здесь нет логики, то сворачивай все, что ты сделал, выбрасывай в помойку и начинай все сначала». Так вот, логичность процессов, их естественность, оценка рисков - помогают сугубо практически. А общение с людьми, лидерство, и то, как это делать профессионально, - я уверен, что сейчас мне помогают решать стоящие передо мной и частью задачи.
— С таким мышлением в украинской системе обороны сложно работать?
— Коварный вопрос. Я не ожидал, что будет легко. Но обратного пути нет. Для прогресса нужно двигаться вперед. И такое направление даже не перспективно, а спасительно для Вооруженных сил Украины, и вообще, наверное, государства — логика, целесообразность, эффективность, рациональное использование ресурсов и времени.
— Не было ли жалко оставлять учебу с началом полномасштабного вторжения России?
— Не жалко ни в коем случае. Это моя обязанность, я просто не мог там оставаться. Очень переживали мои преподаватели, администрация школы, чтобы я не пошел по-английски. На следующий день [после вторжения] меня сразу пригласили в офис директора и сказали, что все хорошо и понимают, что я переживаю, но просят не делать необдуманных шагов. Я сказал, что понимаю, что взять билеты и просто улететь домой – непрофессионально. Поэтому я сказал, что дождусь решения и сделаю все, как следует.
— Чем вы занялись по приезде в Украину?
— По прибытии в Украину я должен был стать заместителем командира 58-й бригады, которая была под Черниговом. Я решил добраться туда. Но, не доезжая 300 метров, получил телефонный звонок от кадрового центра Сухопутных войск о том, что меня вызывает к себе командующий. Я сказал им, что сегодня уже не смогу вернуться, потому что нахожусь почти в окружении. Поэтому приехал к командиру [58-й бригады], увидел коллектив, с которым я работал долгое время, но пришлось ехать [назад] к командующему. Командующий сказал: «Приветствую в Украине, вот твой участок работы – занимайся».
Учеба 5-го отдельного штурмового полка / Фото: прессслужба полка via Facebook— Он назначил вас командиром 5-го отдельного штурмового полка?
— Приказ о назначении был от министра обороны, но этот полк напрямую подчиняется командующему сухопутными войсками.
– Чем занимается полк?
— Это уникальное подразделение в Вооруженных Силах Украины. Потому что чисто пехотных штурмовых подразделений просто не существует в ВСУ. Да, есть такие специфические подразделения, как горно-штурмовая бригада. Но там имеет значение местность, в которой они будут работать. А мы чисто пехотное штурмовое подразделение. Основная задача – штурмовые действия, атака. В обороне победы не добьешься.
– В чем сильные стороны вашего подразделения?
— Мотивированные люди, понимающие, почему они сюда пришли. Мы формировались [с нуля] долгое время и немного даже не уложились в сроки. Но это стоило этого. К примеру, один областной военкомат привез нам 21 мобилизованного офицера. Обычно я (или начальник штаба) пытался беседовать со всеми прибывающими. Первый вопрос: «Кто не готов идти в атаку? Встали и вышли». Половина ушла. Дальше беседовали, условно говоря, кто не готов умереть красиво – еще половина ушла. В результате с 21-го [офицера] остался один.
В первую очередь такой отбор производим среди офицеров, где это возможно. С профессиональной точки зрения мобилизованные офицеры или те, которые имели службу, или после кафедры без опыта службы, — это одна сторона. А вот мотивация – это совсем другая. Мотивированный к получению знаний или к определенным действиям человек легче может научиться. И мотивация здесь ключевая. Я понимаю, что рано или поздно мы столкнемся со страхом, и для каждого встанет вопрос: «Стоит ли то, ради чего я здесь сижу, для того, чтобы получить «маслину» в голову?». Основная идея была такова, чтобы люди себе такого вопроса не задавали, а приходя сюда, уже знали, что оно того стоит.
— Сколько времени еще будет продолжаться формирование вашего полка?
— Это не совсем та информация, которую я по определенным причинам хотел бы озвучивать.
– Ваши бойцы уже работают в горячих точках?
— Бойцы нашего подразделения не в полном составе, но выполняют определенные задачи. Но это информация с ограниченным доступом, которую я бы не хотел обсуждать. В первую очередь ради их безопасности.
— Сегодня достаточно для фронта подготовки, которую дает Украина бойцу, перед тем, как его отправить на передовую?
– Не могу за всех говорить. Но для полка мы стараемся наиболее эффективно использовать то время, которое мы имели и имеем для подготовки. Никогда не бывает достаточно подготовки. Как военный с 20-летним опытом скажу, что не бывает так, чтобы даже я все знал, все умел и ко всему был готов. Есть определенный минимальный уровень, позволяющий выполнять задания. Но хочется постоянного усовершенствования, чтобы это был непрерывный процесс с привлечением инструкторов из разных сфер и направлений деятельности: от операторов БПЛА [беспилотников] до тактических медиков, огневой подготовки, коллективной подготовки в составе отделений взводов, с подготовкой разного рода действий на местности, тренировки по управлению, по связи, слажению штабов, тренировке по организации взаимодействия между разными подразделениями. Это большой комплекс мер, которого просто никогда не бывает достаточным для того, чтобы командир был спокоен.
— Есть ли преимущества украинской армии перед американской?
— Не знаю, будет ли здесь корректно говорить о преимуществах. Современная американская армия никогда не воевала на своей земле. Поэтому преимущество ВСУ это то, что мы, к сожалению, воюем на своей земле. Ну и, опять же, мотивация и люди – это основное сокровище. Хотя в американской армии при их ресурсах и подготовке, профессионализме – это действительно сильнейшая армия мира.
— Что вас удивило в действиях украинской армии? Может, не ожидали, что она способна на те или иные вещи?
– Не могу так сказать. Я был уверен: мы будем делать все, что нужно, мы будем стоять до последнего патрона и капли крови. Нам некуда отступать. Мы просто не имеем права проиграть. У нас есть вариант: либо погибнуть, либо победить.
– Сегодня враг преобладает и количественно, и вооружением. Как нам выиграть эту войну?
— В колледже был такой профессор Димако. Однажды он сказал очень интересную фразу: «Войны выигрываются благодаря хорошей стратегии». Но потом сказал: «Никакая хорошая стратегия ничего не стоит, если она не может быть воплощена на тактическом уровне».
Мы — ВСУ — сейчас находимся на тактическом уровне, мы делаем все, что можем, и порой даже выше своих возможностей для того, чтобы быть эффективными в противостоянии врагу. Вопрос до стратегического уровня – решается все там. Опять же, с учетом того, что даже лучшая стратегия ничего не стоит, если она не может быть воплощена в жизнь на тактическом уровне.
— Сколько эта война еще будет продолжаться?
— Две-три недели (смеется). Я шучу. Трудно давать прогнозы. Здесь связано слишком много факторов, влияющих на длительность. Действительно, я думаю, что война будет продолжаться до того момента, когда одна из противоборствующих сторон достигнет всех целей, которые она ставила перед собой в начале конфликта. Возможно, [будет] стадия передышки, возможно перезарядки. Но на самом деле война закончится тогда, когда одна из сторон достигнет целей, которые перед собой ставила.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.