Защитники Мариуполя покидают территорию завода Азовсталь. 18 мая 2022 года (Фото:Russian Defence Ministry/Handout via REUTERS)«После Азовстали начался новый ад». Жена командира полка Азов рассказала, что ей известно об удерживаемых в «ДНР» защитниках Мариуполя.
Более двух тысяч защитников Мариуполя с завода «Азовсталь» находятся на территории оккупированного Донбасса. Сведений об их состоянии и местах содержания на даный момент недостаточно.
Цей матеріал також доступний українською
Радио НВ расспросило жену командира полка Азов Дениса Прокопенко Екатерину, что ей известно об азовцах и какие провокации готовят оккупационные власти в «ДНР» с их участием.
— Что вам известно? Где именно находятся азовцы, где находится Денис?
— Азовцы находятся в [Еленовке], как было предварительно договорено. Насчет Дениса нет никакой информации. Когда он выходил на связь (это было три недели назад), я не смогла узнать, как он. Телефонный разговор был всего 30 секунд, связь была очень плохая. После этого вообще никакой информации. Не представляю, где он есть.
Я направила запрос в Красный крест, чтобы они нашли, где он, узнали состояние его здоровья и предоставили мне с ним связь. Согласно Женевской конвенции, мы имеем право на регулярную связь, а если она нерегулярная, то хотя бы какая-то переписка. Сейчас этого нет.
Некоторые женщины тоже ждут связи со своими мужьями, братьями. Возможно, 5% или 10 женщин из 100 имеют такую возможность. А все остальные — в ожидании, потому что они верят в Женевскую конвенцию, пытаются верить Красному кресту, который должен следить за соблюдением этой конвенции.
Но чем дальше, тем сложнее верить вообще во что-либо, потому что связи нет до сих пор. Мы не понимаем, в каком состоянии они, нормальное ли у них питание, нет ли пыток, есть ли нормальное место для сна, какой-то досуг. Поэтому мы хотим сотрудничать с Красным крестом, чтобы иметь все отчеты от них и понять, что вообще происходит. Ибо Красный крест нам говорит, что очень трудно пробраться на территорию — так называемая «ДНР» не предоставляет им этот доступ туда. В этом вопросе и большая проблема.
— Есть ли у вас какая-либо коммуникация с представителями украинской власти? Когда состоялся выход из Азовстали, всех журналистов предупредили, что не нужно много об этом спрашивать, потому что эта ситуация требует тишины. А общаются ли с вами представители власти?
— Мы пытаемся получить контакт с президентом Зеленским, не хотим на него как-то давить. Хотим просто встретиться, поговорить лицом к лицу, без прессы, понять его позицию, почувствовать его поддержку. И поддержать его тоже, потому что мы знаем, что он сейчас тоже в сложной ситуации, потому что в стране война и очень много проблем, кроме проблем с пленом.
Но хочется иметь эту связь с президентом, потому что мы тоже переживаем за мужчин; не знаем, как нам дальше поступать. Стараемся самостоятельно настроить какие-то механизмы, но, возможно, они недостаточно правильные. Мы хотим, чтобы нам объяснили, может, еще что-то сказали и мы уже знали, как дальше действовать.
Многие женщины хотят уже кричать, идти на митинги, но, конечно, этого сейчас не нужно делать. Они переживают, у них нет связи с родными. У некоторых вообще по два-три месяца нет [коммуникации], но они знают по спискам, что их муж или брат эвакуирован, у них паника. Хочется, чтобы уже было все стабильно, контролируемо и понятно.
— А как именно с вами коммуницировали выход? С одной стороны, украинские медиа это называли эвакуацией, с другой — мы понимали, что защитники Мариуполя попадают в плен к российским оккупантам. Разговаривали ли с вами 19 или 20 мая, когда это произошло?
— Мой муж как раз перед выходом разговаривал со мной, некоторые мужчины тоже звонили по телефону своим женщинам. Дальше у некоторых связь вообще не была настроена, никто не смог дозвониться до жен. Мой муж позвонил мне только через три дня, связь была плохая.
— Что он вам сказал, если вы можете об этом говорить?
— Он спросил, как у меня дела, а я спросила, как у него, но связь прервалась. Было всего 30 секунд разговора и немного грустно из-за этого.
Большая проблема, что у нас нет независимого СМИ там, на территории, временно подконтрольной России, так называемой «ДНР». У нас нет СМИ, которое покажет нам реальную картинку, — у нас есть только картинка российских СМИ. Это тоже большая проблема, потому что нет представления, что же там [происходит].
— Понятно, что они разгоняют историю с нацистами и этот весь бред.
— Да, конечно, они это делают.
— Знаю, что вы встретились с Папой Римским. Что это была за встреча?
— Встреча была для меня удивлением, потому что я знала, что у него были проблемы со здоровьем. Когда мы подошли, он поднялся, долго стоял и говорил, что за нас молился, молится, знает о нашей проблеме.
Мы дали ему письмо, фотографии с ранеными и спросили: «Рассматривали ли вы возможность приехать в Запорожье или Мариуполь с целью забрать наших бойцов из ада?». Он сказал, что общался с кардиналом и это не является какой-то проблемой.
После этого у нас был третий шанс для надежды, ждали, пока это произойдет. Уже хотелось верить во что-либо, что могло их спасти. Но мы знаем, что вторая сторона коварна, преследует свои определенные цели. Экстракция для России не очень и выгодна, поэтому мы знаем, что и Швейцария ее предлагала, и Турция много раз предлагала, и уже корабли даже готовила для этой экстракции для наших бойцов. Но Россия все равно отказывалась, потому не удалась эта операция.
Сейчас они в плену: де-факто эвакуированы, де-юре имеют статус военнопленных. Если бы не было этого статуса, то Женевская конвенция не была бы применима к ним. Операция была, как мы видим, очень медийная, и вообще эту историю очень контролировали СМИ. Весь мир знает об эвакуации, следит за нашими ребятами.
Это не было каким-то позорным выходом с белым флажком. Это был приказ, ребята выполнили его. Они до последнего там находились, воевали, даже в бесчеловечных, тяжелых условиях все равно продолжали вести бой. Без пищи, без воды они все равно продолжали выполнять приказ. И именно последним приказом был приказ о сохранении жизни. Они его тоже исполнили добросовестно, честно, правильно. Я думаю, что это тогда был реально единственный шанс спасти жизнь, потому что уже у россиян были все карты на руках: они точечно добивали территории, где находились бункеры, бомбили беспощадно. Было очень много потерь в последнюю неделю перед эвакуацией. Поэтому я думаю, что это было правильное решение, верный приказ, иначе уже было никак.
Согласно некоторым данным, сейчас нет каких-либо определенных фактов пыток. Некоторые парни, которые имели возможность выйти на связь, подтверждают, что все вроде хорошо, то есть отношение там нормальное. Мы хотим все равно это проверять, потому что нам нужен гарант — третья сторона, которая будет гарантировать, контролировать этот процесс, следить за соблюдением Женевской конвенции. Мы сейчас хотим, чтобы эта третья сторона была действительно задействована. Пока это все как-то на словах.
— О какой именно третьей стороне идет речь?
— Красный крест, который должен быть там мониторинговой миссией. Должен быть какой-нибудь представитель, который будет на территории, временно подконтрольной России, несколько раз в неделю проверять состояние дел в СИЗО: как у них с едой, с водой, медицинское освидетельствование обязательно. Ибо после того ада, который был на Азовстале, у них начался новый ад уже на другой территории, как я считаю. Что касается физического состояния, я не знаю, но морально это все равно что ад. Следует проверять, чтобы там был и психолог, и медработник. Это, согласно Женевской конвенции, нормальное дело, нормальное положение вещей.
— Видимо, вы видели сообщение от Азова, что представители так называемой ДНР могут проводить какие-то провокации, могут быть опубликованы какие-то провокационные видео. Понимаете ли вы, о чем идет речь?
— Да. Могут сделать даже брифинг с военнопленными, где они будут сознаваться в каких-то зверствах, в которых они не участвовали. Знаете, под давлением люди говорят все, а есть такая цитата, что в плену говорят все. Поэтому мы должны это воспринимать [спокойно], психологически не поддаваться на это все. Мы должны понимать, что это пленение, а они вернутся и расскажут все нам и так.
Мы должны просто воспринять это как факт. К этому не надо относиться со слезами на глазах, переживать. Это все закончится рано или поздно. Сейчас могут быть пропагандистские видео, разного характера, но не надо переживать — это никак не повлияет на их измененное отношение.
Это все, конечно, показательный процесс для их собственной аудитории. Им же нужно кормить свою аудиторию какими-то пропагандистскими видео, где [военнопленные] признаются в каких-то убийствах, зверствах. А сзади стоит человек с дулом автомата и просто говорит: «Говори то, говори это». Потому мы все понимаем, что такое тоже может быть.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.