«Никто ничего не сливает». Бои в Северодонецке и поставки сотен единиц оружия с Запада — интервью с военным обозревателем
Отход на более выгодные позиции возле Северодонецка не является «сливом» города, а сохранением ресурсов и сил на фоне поставок десятков единиц оружия от Запада, рассказал Радио НВ Александр Коваленко, военный обозреватель.
https://www.youtube.com/embed/Wc9eCfamTLQ
— Сегодня аналитики Американского института изучения войны сообщили о том, что концентрация российских войск на захвате Северодонецка и в целом Донбасса создает уязвимые места в Херсонской области. А руководству Украины пришлось сделать, цитирую: «невероятно трудный выбор и в целом правильный выбор», то есть решение украинского командования не выделять больше ресурсов на спасение Северодонецка, и решение отходить было стратегически обоснованным. Как вы это оцениваете?
Видео дня
— Чтобы понять, что происходит на донбасском плацдарме, надо понимать некоторые вещи. В первую очередь, вооруженные силы Украины сейчас ведут тактически и стратегически именно оборонные действия. Что нам это дает? Если вообще эти уже более трех месяцев полномасштабной войны взять, то 80% действий вооруженных сил Украины — это оборона, остальные плюс-минус 20 — это контрнаступление. Это дает возможности вооруженным силам Украины того врага, который преобладает нас численно, технически и даже технологически, у нас сегодня нет такого ракетного вооружения, которое может использовать Россия против территории Украины… А нам удается его не только сдерживать и не только уничтожать, а еще и освобождать наши территории. Мы видели на примере Киевской, Черниговской, Сумской областей, как такая тактика работает. Вооруженные силы Украины занимают оборону, пытаются удерживать оборону там, где им выгоднее именно сейчас, именно в этот час, в эту минуту. Когда по какому-то из направлений будет достаточно истощен враг, то по этому направлению начинаются контрнаступательные действия. Так оно сработало в Киевской области, Черниговской и Сумской.
Мы видим, как оно сработало в Харьковской области, то есть блокирование их передовых подразделений, уничтожение их, сдерживание, сколько бы на это ни ушло времени. Но поражение их передовых подразделений и нивелирование какого-либо наступления как такового. Но когда уже было уничтожено достаточное количество их передовых подразделений, когда они были истощены, тогда началось контрнаступление к северу от Харькова и в северо-восточном направлении от Харькова, мы видели, как это было достаточно успешно реализовано. Сейчас мы видим очень интересный сценарий, который может разворачиваться в ближайшее время в юго-восточном направлении от Харькова. Я вижу как минимум три направления для контрнаступления, которое могут осуществлять вооруженные силы Украины и которое не смогут блокировать российские оккупанты, даже несмотря на то, что сейчас на донбасском плацдарме и в районе Изюма сосредоточена самая большая группа российских оккупационных войск вообще за все время этой полномасштабной. войны.
Сейчас мы видим ситуацию и в Херсонской области, после того, как почти полтора месяца в Херсонской области Вооруженные силы Украины блокировали российских оккупантов, они смогли нивелировать их оборонный потенциал по некоторым направлениям и начали контрнаступление. Такая же ситуация будет со временем и на донбасском плацдарме. Сейчас мы видим, как ВСУ удерживают это наступление российских оккупантов. Это наступление по инерции, не потому, что это какие-то профессиональные действия или новое супероружие в России или что-нибудь такое, или у них есть какие-то перспективы реализации этого наступления в стратегическом масштабе. Нет, это инерция от предпочтения по количеству как личного состава, так и техники. Сейчас мы видим, как их пытаются сдерживать, Вооруженные силы Украины отходят на те позиции, которые выгодно сейчас удерживать, даже если речь идет об уходе от какого-либо населенного пункта или поселка, а в первую очередь это выгодные оборонные позиции. Блокировка российских оккупантов и нивелирование их наступательных действий, их потенциала, что это такое? Война на истощение, истощение их ресурсов. Когда они будут истощены достаточно, начнется контрнаступление, в том числе и на донбасском плацдарме.
Поэтому все это зависит от времени, к этому надо как-то морально, психологически быть готовыми. Все это тактично и стратегически сбалансировано и предсказуемо.
— Еще хочу вас спросить, мы же сейчас говорим и о наших контрнаступательных действиях, но мы должны говорить о том, что делает враг. Есть появившаяся на прошлой неделе информация, что в Донецкой области важную роль играют наемники. Что мы можем сказать о роли этой ЧВК Вагнера, ЧВК Лига и этих наемников в этой войне?
— У них роль не больше и не меньше, чем у кадыровцев. Они не реализуются как действительно какая-то профессиональная и угрожающая структура, которой нужно вообще беспокоиться. Относительно Христо Грозева, он рассказывает очень много интересных вещей, но не всегда эти вещи соответствуют действительности, хочу заметить. При всем уважении к Bellingcat, но Bellingcat — это не только Христо Грозев.
— Вы имеете в виду, что нужно осторожно относиться к тому, что он публикует.
— Да, я не только осторожный, я вообще всегда к тому, что говорит Христо Грозев, я не осторожно, а даже немного предвзято как-то отношусь. Относительно ЧВК Вагнера: согласно имеющейся информации, Российская Федерация почти с марта пытается вывести [ЧВК Вагнера] из некоторых участков, где они расположены в Африке, они пытаются как-то компенсировать потери, которые у них есть сейчас на Донбассе. Известно, что из таких территорий, как Центральноафриканская республика и Ливия, никто из ЧВК Вагнер не имеет желания выезжать в Украину. Они не являются какой-то государственной структурой, не являются контрактниками, как в Министерстве обороны Российской Федерации, они могут свободно отказываться от этого. Поэтому какие дела с ЧВК Вагнер — такие же, как и в российской армии, где также по некоторым военным частям отказываются ехать в Украину. Но зачем их используют? Вот что главное. Их используют как элемент нравственного и психологического давления на население. Они совершают военные преступления, которые в некоторых районах не совершают сами российские оккупанты, российские военные. Поэтому это такая же категория войск, как и кадыровцы.
— Если мы проанализируем те заявления, которые увидели и со стороны Соединенных Штатов Америки, и со стороны Германии о том, что они нам предоставят, когда дадут; что вы из этого поняли?
— О Германии я вообще не хочу упоминать. Почему? Потому что это страна, которая предоставит нам наступательное оружие, когда мы уже закончим войну и вернем все наши территории согласно границам 1991 года, не раньше. Я так считаю, что первое САУ или первое ПВО от Германии придет именно после войны. А что касается наших партнеров из США и Великобритании, то действительно, к нам придут именно эти реактивные системы залпового огня M270 и M142. В каком количестве — это уже другой вопрос. Сейчас очень много непонятного, почему? Потому что не все понимают перевод того, что говорят в Вашингтоне, что говорят в Лондоне. Придут к нам четыре единицы M142 или четыре дивизиона, или четыре батареи — это уже такое. Конечно, это очень важная информация для нас, очень важная поддержка, почему? Потому что это высокоточное высокотехнологичное оружие, уничтожающее объекты на расстоянии до 70 километров, если мы говорим именно о реактивных боеприпасах.
Что те, что другие очень нужны для того, чтобы в первую очередь, что нужно нам сделать на фронте? Нам нужно в первую очередь изменить правила ведения боевых действий, к которым уже привыкли российские оккупанты. Они привыкли к тому, что мы используем высокоточное оружие на расстоянии до 40 километров. То есть, мы должны понимать, если мы говорим о гаубице M777, это 40 километров, если используется активно-реактивный экскалибр-боеприпас. Но надо еще учитывать, что эти гаубицы должны размещаться не непосредственно на линии фронта, а с буфером безопасности, то есть примерно в 10 километрах от линии фронта, чтобы их невозможно было быстро уничтожить контрбатарейными действиями или вообще взять в качестве трофея. Поэтому у нас есть преимущество от линии фронта где-то на 30 километров. Это понимают российские оккупанты, поэтому они сейчас размещают резервы именно на этом расстоянии от линии фронта, где-то 20−30−40 километров. Они размещают резервы личного состава, горюче-смазочных материалов, склады с боеприпасами и так далее. Но если мы сейчас будем иметь оружие, которое высокоточно может уничтожать на расстоянии 50−60 километров вражеский объект, такой как склад с боеприпасами, место, где размещен личный состав или горюче-смазочные материалы, какой-то пункт управления, то это полное изменение логистики. и возможности использования этих объектов для того, чтобы поставлять в передовые подразделения боеприпасы и т. д. Это нарушает управление, это вносит довольно серьезные негативные коррективы в стратегию и тактику российских оккупантов.
— Здесь еще наши слушатели или то, что мы видим в комментариях к нашим видео, они спрашивают: а как работает ленд-лиз? Если мы говорили о том, что Украина просто дает список того, что нам нужно для победы над россиянами и будто мы это получаем. Как вы видите, как этот механизм работает?
— Работает он не только по спискам, которые мы представляем. Он работает еще по-другому. Мы знаем, что бюджет ленд-лиза — это около 40 миллиардов, это пока такой бюджет, я не исключаю, что он будет еще увеличиваться. Но этот бюджет — это не только предоставление нам того оружия, которое нам необходимо. Это и боеприпасы к нему, это и другие позиции. Известно, что нам нужны танки. Танки нам поставляет Польша, она нам передает танки Т72М1 со своих складов, с хранения. Она снимает эти танки и что делать сейчас Польше, которая отдает нам это оружие? Ей тоже нужно что-то для поддержания своей безопасности, тоже какие-нибудь танки. То есть, за счет того, что она отдает свои Т72М1 Украине, она получает, например, Леопарды. Леопард-2 считается модификацией А7, но Берлин уже говорит, что А7 даже у нас нет достаточного количества, поэтому будет А5 или А6, такая модификация, у них еще сейчас споры на этом фоне возникают. Вот куда уходят эти деньги, то есть компенсация передачи этого вооружения.
Словакия передала нам ПВО ЗРК С-300, получает Петриот. И другие страны, например Греция будет передавать нам БМП 1А1 и за это получит другие БПМ. Поэтому ленд-лиз работает по совершенно разным позициям, это не только предоставление нам какой-то «звезды смерти». Еще это очень большое количество позиций оружия, о котором не вспоминают каждый день. На этой неделе я уже не знаю, сколько раз в лентах новостей замечал Himars, MLRS, MLRS, Himars, постоянно только о них и говорят. Но мы не замечаем под всем этим фоном то, что на самом деле нам поставляют сотни единиц танков из Польши, десятки единиц БПМ из других стран, из Чехии, Словакии. Мы получили сотню ракет класса воздух-воздух от Польши Р-73 для наших истребителей. И другое оружие, опять же, кроме всего этого.
— Официальная делегация из Польши посетила Киев, встретилась с президентом Владимиром Зеленским. После этого было сообщение, что Польша и Украина планируют производить оружие вместе. Есть ли у нас понимание, что это может быть, что мы можем производить вместе?
— В первую очередь, это САУ (самоходные артиллерийские установки). Мы сейчас получаем Краб, но еще с 2014 года вели переговоры по поводу того, чтобы 155-миллиметровую башню от Краба размещать на шасси наших танков, известных как Оплот. Это могут быть и другие виды вооружения, например противотанковые ракетные комплексы Стугна и т. п., производство аналогов в Польше. У нас есть чем заниматься совместно, у нас тоже очень много позиций. Мы и по вертолётам пытались работать вместе. Еще есть на базе БТР4 размещать минометную систему. Не все эти проекты были реализованы, но сейчас я не исключаю, что в перспективе после завершения войны эти проекты получат еще второе дыхание и будут реализованы.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.