Бессмертный во время оккупации. Как соавтор украинской Конституции пережил нашествие «янычар» в Киевской области — интервью
Мотыжин — небольшое село в Бучанском районе, в нескольких десятках километров от Киева. С 27 февраля по начало апреля населенный пункт был под оккупацией российской армии.
Война России против Украины — главные события 20 мая
Это там убили главу сельсовета Ольгу Сухенко, ее мужа Игоря и сына Александра. В населенном пункте проживает и соавтор Конституции Украины и дипломат Роман Бессмертный.
Видео дня
В интервью Радио НВ он рассказал, как общался с оккупантами, кто они и что спасло ему жизнь.
https://www.youtube.com/watch?v=EUMxOSBJ-h4
— Пан Роман, я вас не просто поздравляю в эфире, я счастлив, что вы живы!
— Спасибо! Я помню наш последний разговор, когда я вел его с Мотыжина, уже там «освободители» были. Я пытался говорить так, чтобы вы не поняли, в какой я нахожусь ситуации; я не знал, кто меня слушает.
— Вы видели оккупантов, общались с ними. Вы можете составить портрет, кто эти лица? Кого Путин послал на завоевание Украины?
— Это один из самых сложных и образных вопросов. когда ты с ними сталкиваешься и приходится вести какой-то разговор, то первое, что сразу бросается в глаза и становится понятным — они не понимают, кто они. У них нет того, что присутствует у нас, самоидентификации.
Среди почти 20 человек, с которыми мне приходилось сталкиваться, был только один, кто мне четко сказал: «Я азербайджанець». Остальные были в постоянном ступоре.
Постоянно работали РЭБы (станции радиоэлектронной борьбы) — никакой связи не было, то есть мы постоянно в изоляции, они — в изоляции. Это, наверное, то, что мне помогло выжить, потому что они не понимали, кто я.
Читайте также: «Буча стала символом». Глава МИД Германии прокомментировала свой визит в пригород Киева
Они нашли мои записи, дневники, где я веду лекции в университете, выставляю оценки. Сразу спросили: «Вы преподаватель?» Я говорю: «Да, я преподаватель в университете, читаю международные дисциплины». И сразу же вопрос: «А что вы знаете о ведущихся переговорах?» К тому моменту уже шли контакты, они откуда-то знали о том, что между украинской стороной и российской начались какие-то разговоры. На что я ответил: «Я знаю ровно столько, сколько вы, потому что электроэнергии нет, связи нет…»
[Я включался в] наш последний эфир [с помощью] мобильного интернета. Это уже были буквально последние дни, когда мне удавалось через автомобиль заряжать телефон. А после того, что оставалось — 3–4%, [тратил на то, чтобы] отправить смску, сообщить, куда какая группа танков движется, как они передвигаются.
Возвращаюсь к вопросу самоидентификации. Было хорошо видно, что там и татары, и башкиры, и мордва, марийцы, буряты… Но они почему-то называли себя «русские». Когда я задавал им вопросы, а откуда вы, [отвечали, что] из Казани. Я говорю: «Да ты татарин!» Говорит: «Ну, у меня там мама…»
Не случайно этот азербайджанец был такой разговорчивый. Для меня это и так было понятно: для людей, самоидентифицирующих себя, такие ценности как свобода понятны. А здесь люди без роду, без племени, потому они поддаются очень легким манипулятивным операциям. Для меня было понятно, почему такой контингент подобран: потому что управлять украинцем или поляком, крымским татарином невозможно — у него есть своя вертикаль ценностей, он понимает в большинстве своем соотношение между добром и злом. Это первое.
И второе: любой интеллектуальный разговор ставил их в ступор. Например, вопросы от них: «Как вы относитесь к русским?» Мой ответ: «Скажите, пожалуйста, вы у меня с оружием в доме или я к вам пришел в дом?» Они не могли на это абсолютно никак реагировать, потому что у них моментально происходил сбой по параметрам, на которые их натаскали; они не знали, что говорить. И ко мне никаких претензий не могли предъявить.
Или, например, это, уже избитое: «Мы ехали на учения». Я спрашиваю: «С таким боекомплектом на учения едете? Вы понимаете, что вы говорите бывшему солдату армии? На какие учения едут с таким боекомплектом?» Было понятно, что им в голову вбили десяток штампов и они их везде, где только можно и произносят. Хотя любая элементарная вещь, заставлявшая их мыслить, вводила их в ступор.
Эти лица — не срочники, не представители регулярных войск, а контрактники, потому что там возрастной диапазон был самый разный. Но большинство из них называли меня «дедом», потому что мне 57 [лет], а им максимально (то, что я видел) — лет 28, у нас был огромный возрастной разрыв.
Общее впечатление человека, изучавшего историю: это орда. Вот это слово больше всего, наиболее точно подходит к характеристике этих людей, если можно назвать их людьми.
— У вас создается впечатление, что Путин утилизирует национальные меньшинства? Они выражают такую злобу к украинцам за право называться русскими?
— Сейчас скажу, возможно, вещь, которая в чем-то диссонирует, и она в чем-то подтвердит [это утверждение].
Читайте также: «Бесчеловечность, зло — все в этом образе». Белорусский фотограф создал портрет Путина из 1500 страшных кадров войны в Украине
Почему так сосредоточены на бурятах? Потому что их легко идентифицировать. Они люди соответствующей внешности. Но я хочу, чтобы украинцы знали: среди этой орды было не меньше волжских татар, башкиров, мордвы, марийцев… Если вы слышали такое попискивание в окончании слов, то это как раз представители этих народов. У меня так судьба сложилась, что мне пришлось служить с ними и я очень хорошо различаю русский язык, на котором говорят в Москве, и тот, на котором говорят другие.
Мордвина, марийца не так легко отличить от европейского лица, хотя тоже видно — они низкорослые, очень круглолицые.
И еще такая вещь: у меня лежали деньги, небольшое количество. После первого обыска они их не тронули, они так и лежали на столе. Я их, кстати, не прятал никуда. Но потом они привязались ко мне с курсом [валюты] и когда я им объяснил соотношение рубля к доллару и гривне к доллару, то я и не заметил, как исчезли эти деньги.
Второе: у меня были bluetooth-наушники Apple, у них уже совсем батарейка села, я их не ремонтировал, но они точно так же исчезали. Исчезали и крупные вещи.
Украинец никогда не поймет: ни разу за месяц не зайти в погреб. Для них нет погреба как места, где украинец может год жить, потому что там все — от консервации до овощей, фруктов и т.п. в свою очередь [они] грабили магазины, дома и ели эти полуфабрикаты. Я никогда в жизни не видел, чтобы наши ели эти полуфабрикаты, не готовя их.
Я уже не говорю о вещах гигиены. Они только появлялись у ворот, тошнило и хотелось бежать.
Очень много вещей, которые четко дают понять: это люди, которые для меня идентифицируются как орда. Это невольники.
Кстати, бросалось в глаза и то, что между ними никакой субординации не было. Они могли устроить между собой грызню, видно было, что это либо наемники, либо какие-то контрактники, и они уже были доведены до такого состояния, что друг друга ненавидели. Я однажды стал свидетелем того, как они смеются, обсуждая, как погиб их коллега.
Такие моменты, на которые пришлось обратить внимание, достойны того, чтобы описать эту орду и показать, насколько украинцы ушли далеко от всего этого.
Они однажды ворвались в нейборхуд, в котором журналист Александр Зинченко живет. Потом меня спрашивали: «У вас много таких деревень?». Я говорю: «В Украине — 36 тысяч». И я вижу, как у них глаза расширяются: «Вы слишком богато живете». То есть для них условия, в которых живут украинцы, — это недостижимые вещи.
Читайте также: Российские военные воруют ковры из квартир украинцев — видео
Причина ясна: нищета, в которой живут эти народы. Они их в том числе и толкнули в армию, они пошли на гибель ради того, чтобы заработать хоть какие-то копейки. А теперь представьте себе, накладывается вот это ордынство без роду, без племени, и главная ценность — просто деньги, за которые можно выжить. Вот это полный пакет янычар — это слово больше всего подходит, как я его понимаю.
— Правда ли, что с этой ордой можно говорить только через оптику прицела? Были ли среди них те, кто готов был, по вашим ощущениям, сложить оружие, например? Или таких просто вы не заметили?
— Кстати, этот азербайджанец, когда они после очередного боя приехали, в земле, в грязи, в крови, влетели во двор, бросил такую фразу: «Мы вас понимаем, вы защищаете свои дома, я сегодня стрелял с закрытыми глазами». Я не знаю, что он мне этим хотел сказать, что он хотел мне донести. Также он после этого сказал: «25 числа я отсюда уезжаю, ухожу из армии».
— Какие ваши рекомендации украинским гражданам? К сожалению, война продолжается, на Востоке идут интенсивные боевые действия. Что делать людям, которые могут оказаться на захваченной врагом территории?
— Первое: ни в коем случае не демонстрируйте свой страх и выбросьте его из головы. Второе: никаких резких движений. Третье: не вступайте ни в какие дискуссии. Запомните: гражданскому населению нужно повиноваться силе — сказали «иди туда» — иди; сказал «сядь» — сиди; сказал «вынь руки из кармана» — вынь руки из кармана. Следующее: хотят забрать [имущество] — [пусть] забирают, потому что не дай Бог [я] начал бы [спорить] — пристрелили и все равно бы забрали.
Были такие вещи, которые меня немного шокировали. Я нарезал гнилые яблоки для кроликов, они просили эти яблоки есть. Ну берите, ешьте.
Когда вы попадаете в такую [ситуацию с] доминирующей над вами силой, не нужно демонстрировать, что вы что-то собой представляете. Если вы можете с ними вести интеллектуальный разговор — [ведите]. Например, вам угрожают, вы спросите: «Извините, как вас зовут?» Во-первых, ему сказали не называть свое имя и он моментально впадает в ступор. Во-вторых, если он назовет имя, вы говорите: «Тимур, ты угрожаешь, что ты меня расстреляешь, требуешь от меня информацию. Когда ты меня расстреляешь, ты эту информацию получишь?». Если вы способны вести такие разговоры, они их просто приземляют.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.