«Відчайдушно сміливі». Яке майбутнє чекає на українців після війни і як не потрапити у пастку переможця — інте
Во время полномасштабной войны, которую развязала Россия, Украина вынуждена была напомнить Западу, что такое европейские ценности, убежден генеральный директор Группы компаний Advanter Group Андрей Длигач.
Война России против Украины — главные события 4 мая
В интервью Радио НВ футуролог объяснил, что на самом деле означают изречения «Где два украинца, там три гетмана» и «Моя хата с краю», а также рассказал, какое будущее ждет Украину и как не упустить наш шанс.
Видео дня https://www.youtube.com/watch?v=q5REBHJqncA
— Вы утверждаете, цитирую: «Украина получила уникальный шанс стать не просто членом европейской семьи, Евросоюза или глобальной системы безопасности; но и быть лидером в создании нового мира. Это дерзко». А я вам говорю, что вы тоже сказали довольно дерзко. Что все это значит?
— Начнем с глубины копать — с ценностей, потому что они в основе формирования национальной идентичности, нации, ее стремлений и дальнейших действий. Именно ценности, которые мы называли европейскими, проявились в большей степени у украинцев. Украина вынуждена была напомнить западному миру и Европе, что же такое европейские ценности.
Мы с коллегами исследовали вопросы ценностей последние годы и сейчас увидели абсолютно четкое доказательство, что это не европейские ценности на самом деле, а ценности, присущие Украине и украинцам издавна. Украина имела модерные ценности еще десятки лет назад, однако они были скрыты: мы не базировали ни свои действия, ни даже свои стремления на этих ценностях.
Читайте также: «Орки», «рашисты», «гауляйтеры». Новый лексикон украинцев и пропагандистское фиаско России в мире — обзор иностранных СМИ
Мы скрывали ценности далеко, заменяя их риторикой вроде «два украинца — три гетмана», «моя хата с краю», забывая, что все это на самом деле о другом. Об украинской смелости — потому что хата с краю означает, что ты всегда первым отвечаешь на вызовы, на агрессию в отношении твоей семьи, местности, общины. Три гетмана — это не о том, что мы не можем договориться, а о нашем самоуправлении; о том, что мы категорически не иерархизированное общество, а горизонтальное, инклюзивное.
Короче: все то, что называется европейскими ценностями, — это коренные украинские ценности. Украина напоминает Европе о смелости; о том, что за свободу мы должны и обязаны сражаться; что свобода — это не день, который отмечается раз в год как день независимости, а свобода — внутренний зов личности, общины, общества, государства; что самоироничность, способность не смотреть на себя слишком серьезно — это то, что совершенно четко отличает нас от, например, Российской Федерации. Человечность, которая может быть словами или стратегиями на Западе, в UNICEF или в декларациях ООН, в Украине превращается в искренность, в действия, в волонтерство, в совершенно другой подход.
Следовательно, ценности в основе, и Украина это показывает миру, а потому мир вдохновляется Украиной. Поэтому Украина может заявить всему миру о своем праве на участие в формировании архитектуры мировых порядка, безопасности и новых мировых институтов.
Читайте также: «Пи**ец». Путин не предупредил о войне с Украиной даже правительство РФ и Госдуму — СМИ
— Что мы тогда увидели с европейскими ценностями, на которые все время ориентировались? Вы упомянули ООН, UNICEF — это организации, которые многие десятилетия по крайней мере декларировали высочайшие ценности общества. Что с ними тогда не так?
— С декларациями — все так. А с действиями? А с возможностями? Ценности, это не только о декларациях, более того, ценности — это не о декларациях, а о внутренней системе мотивации, о том, что направляет наши действия.
Когда декларируются ценности антикоррупции, а на самом деле прагматические вопросы газа, купленных или ангажированных политиков в конечном счете приводят к отказу от принятия Украины в НАТО или в ЕС, отказу от газовых санкций, о чем это говорит? О том, что ценности декларативны, а на самом деле побеждает прагматический подход. В Украине же все наоборот: у нас постоянно декларируется наша несостоятельность; то, что мы не можем никак побороть коррупцию, а наконец, когда дело доходит до действий, оказывается, что мы больше ориентированы на то, чтобы давать, а не брать.
— Возможно, украинцы — это такие кризисные менеджеры, которые, если что-то случается, могут объединиться и дать отпор? А когда все становится лучше, то разобраться с коррупциейи, оказывается, не хватает смелости, способностей или желания? Может быть такаяа «система»?
— Абсолютно, но это не совсем система. За последние 30 лет был ли у нас медленный путь развития? Или мы [выстояли] три экономических кризиса или даже больше? Пережили ли мы бурные события, которые другие страны переживают раз в столетие? Украина пережила два или три Майдана; долгую войну и переживает ее сейчас; политические измены.
Поэтому я убежден, что вопрос в другом: мы слишком сильно верили в нашу несостоятельность, а после распада Советского Союза в тезис о братстве и о старшем брате. Мы слишком сильно верили, что у Украины не может быть чисто европейского пути, что мы должны искать какие-то промежуточные варианты, мы не могли определиться. В конце концов, простите, мы оказались слабыми — по поводу нашей способности рефлексировать, мыслить свободно и критически. Это вопрос не ценностей, а построения системы мышления. Мы не обучены принимать решения самостоятельно, но постепенно территориальные общины, ОСМД, безвиз делают свое дело и мы открываемся. И тогда ценности становятся основой для тех решений, которые принимает каждый украинец — и сейчас, и после нашей победы.
— Вы говорите, что Украина получила уникальный шанс стать частью европейской семьи, но возникает вопрос, как этот шанс не упустить. В 2004 и 2014 годах тоже был такой шанс, но его не использовали. Вы не согласны с этим?
— Согласен. Не только мы считаем ворон — и Европейский Союз тоже медлит, не предоставляя четких перспектив, побоявшись Российской Федерации. Все эти опасения как раз и привели к тому, что мы имеем сейчас, — усиление нашего общего с Европой врага. Упустим ли мы сейчас этот шанс? Я убежден, что нет. Не потому, что Европейский Союз не устанет от Украины, — устанет. Все получится не так быстро: это будет не 2023–2024 год, а дольше, возможно. Главное другое: есть точка невозврата.
Читайте также: «Путин сам себя загнал в тупик». Главный военный разведчик Украины — о будущем диктатора и планах Москвы
Она не получилась в 2014 году — мало кто из украинцев действительно почувствовал войну, как чувствуем мы ее сейчас. Большое путешествие, которое должно было длиться 40 лет, было прервано войной и это ускорило формирование украинской нации.
Конечно, будет откат — нация позволит снова вернуться коррупционерам. К сожалению, действительно мы задержимся с европейской интеграцией из-за нашей внутренней неспособности сделать сильные, смелые шаги. Мы будем еще терпеть неделю-две, не дай Бог дольше, [председателя комитета ВР по вопросам финансов, налоговой и таможенной политики Данила] Гетманцева, который будет создавать экономическую политику. Я убежден, что дело не в нем, а в тех решениях, которые воспринимаются обществом. Не хочу олицетворять зло в одном человеке, а хочу показать, что для нас очень важно изменить отношение к тому, как должна строиться экономика, она должна не увеличивать социальные стандарты, а прежде всего дать возможность развиваться предпринимателям, расти инновационным изобретателям и т.п.
То же в образовании: вопрос не в том, что делать с сотнями тысяч учителей, которые есть в стране, а в том, кого они производят в качестве наших новых человеческих ресурсов. Способны ли они мыслить? Если учитель не может создать пространство, где ребенок самообучается, хочет учиться и учиться мыслить, что это за учитель? Мы должны признать, что провалилась Новая украинская школа и начать с самого начала.
То же насчет культуры. Убежден, что [третий президент Виктор] Ющенко сделал скорее плохо украинской культуре, чем хорошо. Это не должно было быть возвращением в шароварщину, мы не должны были творить из себя нацию пострадавших. В первую очередь, мы должны были тогда, еще в 2004 году, сконцентрироваться не на Голодоморе и не на прошлом, а на будущем — на нашей воле, силе, реальной способности творить чудеса для мира.
Читайте также: «Как порнография». Игорь Кондратюк рассказал о будущем российской культуры в Украине
— Какие выводы мы должны сделать сейчас? Какие шаги сейчас должны предпринять украинские власти? Я, честно говоря, пока ничего такого не вижу.
— Поскольку я нахожусь внутри процесса, то, конечно, вижу. Коммуницируется гораздо меньше, чем творится. Почему? Во-первых, Украина показала свое самоуправление и у нас нет на самом деле до сих пор какого-то четко определенного центра — человека, который сказал бы: «Я создаю эту новую программу восстановления и модернизации Украины». Около шести групп, работавших над этим. Мы также сделали свои предложения касательно Украины будущего.
Следующий шаг — появился указ президента, уже ссформированные группы, которые должны отвечать за создание программы восстановления. Но это маленький шаг, потому что на самом деле нужно делать тотальное перепрограммирование, превращение нашего государства в совершенно другое — компактное, сервисное, эффективное, с новой государственной службой и новыми принципами.
Нам нужна принципиально новая экономика — мы уже не можем финансировать то, что финансировали до сих пор. В этом году будет вдвое меньший бюджет собран, и, соответственно, мы от чего-то должны отказываться, уже сейчас продумывать это, не затягивая пояса. С другой стороны, мы должны стать открытыми для мира, привлекательными для иностранных инвесторов — понятными, прозрачными, чтобы они не заставили нас в рамках плана Маршалла выполнять их модели и идеи. [Мы должны] предложить им такую новую Украину, в которую они захотят отдавать деньги не просто на восстановление, а на настоящую модернизацию всего: инфраструктуры, экономики, городов, образования.
— Но ведь это невозможно, пока идет война. Все, о чем вы говорите, возможно после войны.
— Мне кажется, это наша большая ошибка. Я говорил об этом [пятому президенту Петру] Порошенко в 2014–2015 годы.
Убежден, что Россия продолжает войну и свои планы против Украины до тех пор, пока верит, что она может ментально вернуть Украину в империю. А это означает нашу неготовность заявить и смело и сильно показать наши необратимые изменения прямо сейчас.
Мне кажется, что мы не можем сейчас откладывать все только на «после победы». После победы будет много и социальных, и ментальных проблем. Это будет ловушка победителя. Мы [после победы] должны изменить наше отношение к президенту с безусловной поддержки, которая есть сейчас, на рациональный прагматический подход взаимодействия действующей власти с гражданским обществом и тотального контроля над действиями власти. Тогда все будет совершенно иначе устроено. Но мы должны сейчас договориться о картинке будущего, о плане действий, привлечь наших международных партнеров.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.