«Вопрос в том, нормальны ли они». Виталий Шабунин о судьях-беглецах, работе и реформах судебной системы во время войны — интервью
Глава Центра противодействия коррупции Виталий Шабунин рассказал в эфире Радио НВ о работе судебной системы Украины во время войны с Россией и дальнейшем будущем ее реформ.
https://www.youtube.com/embed/iabLlYKvils
— Ожидать ли теперь возвращения, например, печально известного ОАСК, и вообще, как может работать судебная система, как будут приниматься правосудные решения, если очень многие, наверное, покинули пределы страны или те города, в которых они работали как судьи? Сейчас Офис ищет какие-то возможности для этого, в частности, для дистанционной работы, но что это может быть?
Видео дня
— Простите, а я не понял, с какой стати судьи сбежали, например, из Киева? В Киеве полноценно работал антикоррупционный суд, они собирались на заседание. Заседания часто не проходили, потому что не было, например, стороны защиты, но судьи, большинство из них были на месте. Часть ушла служить, но часть была на месте и работала. И у меня большой вопрос, какого дива судьи из Киева исчезли из страны. Даже не во Львов уехали, из страны исчезли, это судьи! Это не женщины, которые спасали детей, это судьи, которые должны быть на рабочих местах. И у меня много достойных примеров судей, которые работали в Киеве все это время. И даже не в Киеве, в Сумах работали все это время, в Чернигове работали. К чему я веду? Судья — это далеко не последний украинский чиновник в иерархии. И я, возможно, по-человечески понимаю уехавших судей, у меня нет вопроса, хорошие или плохие они люди, у меня вопрос, нормальные ли они после этого судьи. Мне кажется, что как минимум карьерный рост для этих людей должен быть остановлен на той ступени, на которой они были при выезде.
Теперь о том, что судьи делали в это время. Антикоррупционный суд работал, а, например, Днепровский апелляционный суд в первый день войны, 24 февраля, когда вся страна отходила от первых ракетных ударов России, забрал у нашего с вами государственного банка здание на 86 миллионов гривен и отдал его структурам Коломойского. Так я бы предпочел, чтобы такие судьи уехали и не возвращались больше.
По ОАСК: первые, по-моему, две недели ничего по ним не было слышно. Насколько мне известно, Офис президента заблокировал их работу и слава Богу. Я напомню, что план России заключался в восстановлении у власти Януковича и произойти это должно было решением ОАСК. Соответствующий иск был подан и, вопреки прямым нормам закона, ОАСК во главе с Павлом Вовком принял его к рассмотрению. И если спрашивают, а как бы Янукович восстановился в должности, это же выборы, долго — не было бы никаких выборов, было бы одно решение ОАСК, которым псевдолегитимизировали бы россияне Януковича. И я поддерживаю тактически правильное решение Офиса президента заблокировать работу этого суда, но его нужно уничтожить, соответствующий закон в парламенте. я не понимаю, почему он не принимается, это если вкратце.
— У нас подобные истории, типа отдать структурам Коломойского большое здание ПриватБанка по решению Днепровского суда, или как сейчас в Верховной Раде планируется, понятно, что во время военных действий закупки не могут проходить строго по системе Prozorro, но они хотят это отменить и в дальнейшем, чтобы даже после войны нельзя было посмотреть, кто именно, как именно покупал. На что нам обращать внимание как гражданам в том, что делают в области правоохранительных органов, в сфере судебной системы? Может быть, все должно быть просто заморожено?
— Нет, не должно, потому что не могут не работать правоохранительная и судебная системы Украины, так не может быть, потому что есть решения, которые должны приниматься. Например, тот же антикоррупционный суд за месяц войны передал ВСУ 130 миллионов гривен из мер пресечения, залогов подозреваемых. Суд должен работать. Или, например, согласно Конституции, имущество на территории Украины может быть изъято только решением суда. Если мы хотим иметь конфискованное имущество россиян и коллаборантов, нам нужны суды. Это нужно делать и есть много вариантов, как запускать систему. Меня волнует: отсутствие критики для власти или осторожность с критикой для власти с нашей стороны не является индульгенцией для власти делать глупости или не продолжать реформы. Для меня, например, вопрос о правоохранительной системе. Честно, у меня много претензий, но я пока их откладываю, глядя на адекватность реакций со стороны властей. Как получилось так, что Медведчук скрылся? Он был под мерой пресечения. Как получилось так, что Портнов скрылся? Как получилось так, что сын Портнова (призывного возраста) «сбрился» из страны в конце марта? И эти вопросы я хочу задать публично заместителю главы Офиса президента Олегу Татарову, курирующему правоохранительный блок. У меня еще есть ряд вопросов о том, как ГБР мешает работать органам, государственным органам, которые сейчас обеспечивают армию очень важной аналитической информацией. Такова история в этом вопросе.
— Вы уже отметили историю конфискации имущества, которая должна происходить исключительно решением суда. В то же время в Верховной Раде видим сейчас два разных законопроекта, один из которых так и предусматривает, а другой потенциально может нести риск, что потом в судах эти собственники отсудят свое имущество. Я имею в виду, например, имущество граждан или резидентов Российской Федерации, а потом еще потребуют компенсаций.
— Проблема в том, что этот плохой закон уже был принят. И мы разбирались, почему из двух законов, авторами которых являются «слуги народа», причем соавтор обоих законов — глава профильного комитета, почему проголосовали дурацкий законопроект. Почему он плохой? Первое и самое главное: имущество россиян нужно забрать, точка. Это самый быстрый способ хоть как-то минимально компенсировать наши убытки. Но надо забрать так, чтобы потом ни через национальные, ни через международные суды мы не были вынуждены вернуть это имущество, еще и с компенсацией. Статья 41 Конституции прямо гласит: отобрать имущество может только суд, точка. В парламенте два законопроекта, которые оба предусматривают быструю процедуру конфискации имущества. У меня есть вопрос, почему не сделать это правильно?
Мы разбирались, почему так случилось, и нам кажется, что здесь нет злого умысла, просто некомпетентность и раздолбайство отдельных депутатов в парламенте. Мы предложили офису президента и парламенту, как это все быстро разрулить, чтобы механизм запустить. Почему важно? Мы знаем имущество россиян в Украине. НАПК, общественные организации, бизнес описали это имущество подробно, нужна просто быстрая процедура, законная и быстрая.
— Мы надеемся, что этот закон может быть, условно говоря, возвращен президентом для того, чтобы переголосовали с какими-либо предложениями? Эту историю мы сейчас ожидаем?
— Есть два пути: вето президента прямо на весь закон и голосование другого, нормального; или вето с предложениями. Не имеет разницы юридическая форма, исправить ситуацию можно в течение двух недель, на это просто нужна политическая воля.
— И о судебной системе мы об этом говорим очень много. Сейчас мы понимаем, что может и не время принимать какие-то решения, или наоборот, война как раз должна подтолкнуть к тому, чтобы принять решение и об очищении судебной системы, и о дальнейшем или каком-либо очищении правоохранительной системы? Здесь что-то должно измениться?
— Мы, как страна, вошли в войну как раз на момент развертывания судебной реформы. Все нужные решения приняты, реформа началась. Война началась как раз в момент, когда должно было начаться очищение Высшего совета правосудия, уже были назначены даже собеседования, и был начат конкурс на другой ключевой судебный орган, просто война приостановила этот процесс, и это правильно. Потому что в вопросе конкурса люди должны иметь возможность подать документы на него, поэтому были приняты правильные решения приостановить реализацию реформы на время войны, по крайней мере, во время активных боевых действий в Киеве, возле Киева. Поэтому я думаю, что в ближайшее время мне трудно предполагать, как и всем в этой ситуации сейчас; но я надеюсь, что в ближайшее время процесс судебной реформы будет возобновлен.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.