Город продержится до победы. Мэр Чернигова Владислав Артошенко рассказывает НВ о сложной ситуации в городе и мужестве его защитников
Из-за растущих интенсивных обстрелов Чернигов живет без воды, электроэнергии и с перебоями поставок продуктов и лекарств. Впрочем, его мэр Владислав Артошенко уверен, что город устоит
После начала полномасштабного вторжения России в Украину Чернигов стал одним из городов, подвергающихся беспощадным и регулярным обстрелам со стороны российских войск. За 20 дней войны здесь погибли более 200 мирных жителей, а ущерб от разрушения городские власти оценивают в десятки миллиардов гривен.
НВ пообщался с городским председателем Чернигова Владиславом Атрошенко о гуманитарной ситуации в городе, готовности защищаться и ненависти к россиянам.
- Какая сейчас [вечер 16 марта] ситуация в Чернигове?
- Крайне сложная. У нас сегодня значительно увеличилась интенсивность обстрелов жилых массивов всего города из всех видов вооружения — и артиллерийского, и авиационного. Уже больше недели у нас не было днем авиационной бомбардировки, а сегодня было таких несколько с больших высот. Город горит во многих локациях: горят жилые дома, магазины. Сегодня враг попал в большой магазин Союз, и там больше десятка жертв гражданского населения.
— Это случай, где люди стояли в очереди за хлебом?
– Да. Там не было ни одного военного, простые люди.

— В последние годы было много вложено ресурсов в реконструкцию Чернигова. Насколько сильны разрушения в городе по состоянию на сегодня?
– Это не только ресурсы. Это вложено старания многих коллективов людей: архитекторов, строителей, работников жилищно-коммунального хозяйства и, безусловно, средств. Разрушение инфраструктуры города сегодня можно оценить в десятки миллиардов гривен.
— Вы опубликовали жуткие фотографии деревянных гробов с погибшими черниговцами, которых вы хороните в траншеях. Почему приходится это делать так?
— Потому что у нас центральное городское кладбище Яцево находится на окраине города, где ведутся бои. И там мы не можем сегодня хоронить людей. Поэтому мы [сейчас] используем закрытое и использованное кладбище. Мы разрабатываем там отдельные участки земли, там очень мало территории. Поэтому мы хороним по христианским обычаям, но таким образом… Потом мы будем перезахоронять.
- Сколько гражданских жителей уже погибло?
— Больше двухсот.
— Есть ли риски, что Чернигов может повторить ту гуманитарную катастрофу, которую мы наблюдаем сейчас в Мариуполе?
— Если брать в абсолютном измерении сколько ущерба, то город Чернигов находится однозначно на третьем месте после Мариуполя и Харькова. Он безусловно на третьем месте. Но если учитывать размер Харькова, то плотность разрушений намного выше в Чернигове, который есть маленький город. Поэтому на сегодняшний день, если это корректно так сравнивать, большее количество домов пострадало в Харькове, но и этот город гораздо больше. Сегодняшний вид Чернигова – это просто ужас.
— Обеспечен ли город продуктами и лекарствами?
— Ситуация со снабжением крайне сложная. Потому что торговые сети производят, если корректно сравнивать, 10% от объемов поставок. И, фактически, выручает гуманитарка. Но она тоже едет нерегулярно, неритмично и не каждый день. Также гуманитарка не едет большими фурами. Это маленькие бусы, потому и объемы ограничены.
— Удается ли делать запасы? Или все идет только на нынешние нужды жителей?
— Из той поступающей гуманитарки мы, конечно, стараемся формировать небольшие запасы. Но это запасы на несколько дней. Кроме того, все эти запасы – это продукты только длительного хранения. Потому что у нас сегодня в городе практически нет электроэнергии, потому замороженные продукты не храним. Более того, мы решили полностью раздать людям все, что у нас было на хранении: курятину, мороженое мясо. У нас это все растаяло, и мы не можем хранить. Есть с этим проблема.
— Сколько город сможет продержаться в случае осады?
— Город продержится до победы. Столько, сколько потребуется. Но людям крайне тяжело. Я могу сказать абсолютно уверенно, что сейчас мы входим в гуманитарную катастрофу. В городе нет воды, нет электроэнергии, нет тепла. Есть перебои с медикаментами, перевязочными материалами. Мы сегодня очень волнуемся за все инфекции кишечно-желудочного происхождения, связанные с невозможностью соблюдать гигиенические требования.
Очень много людей болеет. Своей смертью умирают в четыре раза больше, чем это было в мирное время. Если раньше в среднем умирало до 10 человек в день, то сегодня мы хороним 40. Это люди, просто умирающие от сердечных приступов и различных болезней. Это те, кто не выдерживает войны. Это старые люди, с патологиями, которые еще были бы живы, но сегодня они уже не выдерживают этого нервного, психологического и физического напряжения. И мы сегодня подбирали волонтеров для формирования дополнительной бригады столяров, чтобы делать гробы.
— Вы раньше призывали в соцсетях жителей западных и центральных областей Украины ехать к черниговским защитникам на подкрепление. Много ли таких приехало и нуждаетесь ли в них еще?
— Пока у меня нет цифр, сколько приехало. Такие факты есть. Но мы нуждаемся в поддержке, и сегодня Чернигов является символом стойкости и мужества. И я думаю, что по многим причинам стоит поддержать Чернигов и вооруженные силы Чернигова и вооружением, и людьми. Потому что мы действительно задерживаем врага на своих границах, мы не пускаем его дальше в Киев и не пускаем дальше в другие области. Поверьте, если враг придет в другие области... Я, откровенно скажу, что сегодня, по информации людей, которые вывозили родителей в западные области, там отношение к войне примерно такое, как, откровенно говоря, как у нас всех было к АТО.
Происходящее в АТО понимали только те люди, которые его прошли. Все остальные воспринимали АТО как, безусловно, войну, но где-то там далеко и непосредственно им ничем не угрожавшую. Вот сегодня примерно такое отношение есть у многих: мы наблюдаем обычную жизнь, возможно, работают не все рестораны, но работают заправки, магазины, люди общаются и гуляют по улицам. Есть определенное напряжение, но война не у них. Так здесь четко нужно понимать: если мы не сдержим врага на границах Черниговской области, то война будет в других областях. И в этом можно не сомневаться.
— Насколько черниговцы помогают городу бороться?
— Есть разные горожане. Есть мамы с грудными детьми, есть горожане-бойцы, которые ничего не боятся, есть люди, которые находятся на передовой и волонтеры, которые ездят каждый день, фактически, через линию столкновения, — они меньше боятся. Люди, находящиеся в подвалах и укрытиях, находятся в таком довольно удрученном психологическом состоянии: они всего боятся, боятся выходить на поверхность. И действительно именно с этими людьми в психологическом плане беда. Мы смотрим, что каким-то образом следует заниматься этими людьми психологам. Вот это мы наблюдаем как по большим коллективам, находящимся в укрытиях, так и по отдельным семьям, длительно находящимся в зоне обстрелов в подвалах. Дети 7-12 лет боятся выходить на поверхность, у них психологический стресс, они стараются все время находиться в подвальных помещениях.
— Пытаетесь ли эвакуировать самых уязвимых людей?
– Мы видим эти процессы. В последние дни эвакуировали около полутора сотен детей военных вооруженных сил, которые на передовой. И каждый день выезжают люди. Но официально подтвержденного зеленого коридора пока нет. Поэтому я бы советовал людям выезжать из города отдельными небольшими группами, небольшими бусами. Я бы не советовал больших скоплений или автомобилей, или автобусов. Это рискованно.
— Вы раньше говорили о том, что в Чернигове есть большая часть русскоязычных людей и тепло относящихся к россиянам и белорусам…
– Я не хочу никого обидеть. У нас есть украиноязычные люди, русскоязычные, есть те, кто говорит на суржике. Но, учитывая расстояние до России и Белоруссии (примерно 80 км), в отдельных населенных пунктах, приближенных по трассе Чернигов-Гомель к переходу Новые Яриловичи, есть до 50% этнических белорусов. Поэтому они говорят либо на суржике, либо на русско-белорусском языке. И, безусловно, отношение населения Чернигова к белорусам и россиянам было мягче, чем у населения Тернополя. Это исторически.
— Ну и сейчас это изменилось?
- Безусловно. Сегодня россиян ненавидит 100% населения. Их считают убийцами и фашистами.

— Вы думаете, эта ненависть сохранится на будущие поколения?
- Есть исторические наблюдения. Я думаю, что несколько поколений должно пройти, несколько десятков лет для того, чтобы вообще мы могли говорить о каком-то там примирение. Конечно, время все стирает. Посмотрите, у нас есть города-побратимы в Германии, мы общаемся. Хотя немецкие фашисты стерли с лица земли Чернигов, он был одним из десяти наиболее разрушенных городов. Эта беспощадная бомбардировка произошла с 23 по 26 августа 1941 года. Сейчас это преступление повторяют русские фашисты. Ну мы же примирились с немцами: сегодня у нас есть кладбище фашистских захватчиков, погибших во время боев за освобождение Чернигова. И в знак примирения мы, допустим, поддерживали порядок на этом кладбище. Немцы, когда приезжали, навещали своих родственников. Когда-то мы и с Россией примиримся, но это не будет через пять или десять лет. Должно пройти время. Примириться можно, но доверять никогда нельзя России. И украинцы будут просто последними дураками, если начнут доверять России. России доверять нельзя никогда: ни когда-нибудь, ни через 200 лет.
- Сможет ли Чернигов выстоять?
— Я не сомневаюсь, что Чернигов устоит. Вопрос только в том, какой кровью и какими жертвами. Чтобы никто не сомневался: черниговцы и наши предки ни от кого не убегали. Мы еще можем к кому-то зайти в гости и спросить сатисфакцию по поводу возмещения наших убытков. Вот у меня есть большое желание спросить о возмещении ущерба с россиян.
— Думаете, это удастся сделать?
— Я убежден, что исходя из любых писаных и неписаных норм и правил, несколько поколений налогоплательщиков в России должны платить своими деньгами за восстановление того, что они наделали, — их армия, их Путин и их вся сволочь, которая бомбит сегодня Чернигов и другие города.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.