Персонал посылает оккупантов по всем известному маршруту. Глава Энергоатома Котин — о ситуации на оккупированных АЭС
Петр Котин, исполняющий обязанности главы Энергоатома, — о масштабах угрозы, к которой могут привести действия российских оккупантов на ЧАЭС и ЗАЭС, условиях работы украинских атомщиков и про россиян в составе МАГАТЭ.
Действия российских военных на оккупированных Чернобыльской и Запорожской атомных станциях заставляют содрогаться Украину и мир. Рассказать о том, что там сейчас происходит, НВ попросил Петра Котина, возглавляющего Национальную атомную энергогенерирующую компанию Энергоатом.
— Какова ситуация на украинских объектах ядерной энергетики, где есть риски и угрозы?
— Ситуация не изменилась за последние сутки. Остается захваченной Запорожская атомная электростанция (Энергодар), которая является самой большой в Европе — шесть энергоблоков по 1 тыс. МВт каждый. Как и ситуация в Чернобыльской зоне — там несколько объектов, включая саму станцию, которая в начале двухтысячных годов выведена из эксплуатации, и хранилище отработавшего ядерного топлива, объекты по обращению с радиоактивными отходами.
Они захвачены и контролируются российскими захватчиками. При этом на ЗАЭС захватчики начали взрывать военные боеприпасы, которые, например, не разорвались, когда они же обстреливали эту АЭС. Это все делается непосредственно у энергоблоков АЭС. Они, похоже, не отдают себе отчет, к чему это может привести.
— Оккупанты уже по крайней мере дважды повредили энергоснабжение на ЧАЭС. Есть ли уже последствия от отсутствия энергоснабжения? Чем угрожают подобные ситуации?
— Да, было возобновлено энергоснабжение, но ненадолго — где-то на три часа, после чего оккупанты снова повредили его подачу. Отработавшее ядерное топливо там хранится в специальном хранилище под уровнем воды, оно охлаждается насосами и работа этой системы требует энергоснабжения. Если нет энергоснабжения, то охлаждения не будет и температура будет расти. Если она увеличится до критических величин, то начнут плавиться конструкции, в которых находится топливо, и в окружающую его воду, а также в атмосферу будут попадать радиоактивные продукты. Ситуация очень плохая, и масштаб проблемы будет зависеть от того, как долго это продлится.
— Какие риски радиоактивного загрязнения и его радиуса в случае повреждения хранилищ отработавшего топлива и изоляционных сооружений?
— Могут быть разные сценарии, будет зависеть от величины выброса. Это может быть локальный выброс с загрязнением зоны вокруг хранилища, а может быть выброс, угрожающий и всей стране, и странам Европы, и той же России. Но пока энергоснабжение есть — когда нет внешних источников питания, оно идет от генераторов.
— Возможна ли вообще ситуация, сопоставимая с масштабами аварии на ЧАЭС в 1986 году?
— Конечно. В 1986 году авария произошла на одном энергоблоке. Сейчас мы говорим о том, что в хранилище находится топливо не из одного реактора, а из трех. Из трех реакторов выгрузили топливо в это хранилище. Поэтому масштаб такой катастрофы может быть втрое большим.
Если они будут стрелять по хранилищу, будет постепенное повышение температуры. В самом худшем случае начнется расплавление конструкции, и вещества будут постепенно попадать в атмосферу. И чем дольше такая ситуация продолжается, тем хуже. Но это процесс не одного дня, а достаточно длительный, поэтому, надеюсь, до худшего сценария не дойдет.
— Какую угрозу представляют лесные пожары в чернобыльской зоне? Есть ли возможность отслеживать радиационный фон вокруг ЧАЭС, и фиксировали ли уже его ухудшение?
— Лес в чернобыльской зоне имеет тот уровень радиоактивного загрязнения, который вобрал в себя, когда произошла катастрофа. Когда лес там горит и превращается в пепел, эта радиоактивность выходит в атмосферу. Мы всегда фиксировали увеличение уровня, когда происходили пожары летом в предыдущие годы. Сейчас повышение наблюдается, но оно находится в пределах допустимых величин.
— Есть ли возможность тушить пожары?
— Мы не можем этого делать, потому что захватчики контролируют эту зону. Что они делают, у нас тоже нет информации. Мы только знаем, что есть пожар.
— Какая ситуация с нашим персоналом на ЧАЭС?
— Персонал так и остается там. Без изменений, уставший. Они там живут, трудятся. Их практически невозможно заменить кем-то. Они — эксперты, специалисты. Как и невозможно заменить их другой сменой, потому что для этого нужно сделать зеленые коридоры и обменять персонал, договориться с россиянами. Но и сам персонал, который сейчас там работает, чувствует свою ответственность за объект, и они говорят, что могут работать дальше. С ними связь есть, но через косвенные каналы.
— Чем грозит использование Запорожской АЭС российскими террористами в качестве военной базы? Вы уже упоминали, что там начали взрывать боеприпасы.
— На ЗАЭС та же ситуация, что и в Чернобыльской. Только там уже шесть энергоблоков и много ядерного материала. На каждом реакторе, на каждом энергоблоке, активная зона полностью загружена топливом, и при каждом реакторе имеется бассейн выдержки отработавшего ядерного топлива. То есть у вас есть шесть энергоблоков, и на каждом очень много отработавшего ядерного материала.
Что захватчики будут делать с этим материалом, одному богу известно. Если они сейчас все оставят в нынешнем виде, ничего страшного не произойдет. Они пока не вмешиваются в работу нашего персонала. Но там есть хранилище отработавшего ядерного топлива. В нем хранятся 173 контейнера, до 24 сборок отработавшего ядерного топлива в каждом контейнере. И если реактор, например, защищен наружной стеной реакторного отделения, она достаточно толстая, затем специальный контайнмент (защитная оболочка), предусмотренный на случай аварии, чтобы все оставалось внутри, затем еще корпус реактора. Всего этого, к слову, нет в проекте Чернобыльской АЭС.
Запорожская АЭС более защищена. То есть, если вы будете обстреливать это, то вам нужно пробить несколько барьеров, прежде чем вы доберетесь до топливных элементов и спровоцируете радиационную аварию.
А в хранилище достаточно один раз попасть, и у вас будет выброс этих радиоактивных материалов. Ситуация плохая. То, что они взрывают боеприпасы в непосредственной близости от площадки АЭС, это вообще… Других слов, как «обезьяна с гранатой» здесь нет. Но она при этом управляет ситуацией — все технические специалисты и эксперты должны согласовывать свои действия с их военным командором. Но он в этом не разбирается — для него все равно: что обстрелять ядерный объект из танка, что взорвать там боеприпасы.
— А с персоналом на ЗАЭС есть связь?
— Да, связь есть, и фактически персонал работает под нашим контролем. Но также на площадке присутствуют специалисты Росатома [российский государственный холдинг, объединяющий предприятия атомной энергии]. Это 11 человек, которые приехали на площадку, которых мы не звали. Они приехали туда, вошли и разместились под контролем российских захватчиков в кризисном центре на территории станции. И что они делают дальше, никто не понимает. Они ходят со своими военными по площадке, заходят в производственные помещения, там смотрят на оборудование, могут вмешиваться в его работу. Это уже нарушение режима безопасности на объекте, режима доступа на станцию персонала и нарушение принципов радиационной ядерной безопасности, когда оперативный персонал не контролирует присутствие людей из других организаций.
— Известно ли вам о случаях серьезного вмешательства в работу, конфликтов на месте? Известно ли еще что-нибудь о целях Росатома?
Читайте также:
Сергей Постоловский Война и НАТО. Что нужно понимать после ударов по Запорожской АЭС
— Конфликты возникают постоянно между военными и персоналом АЭС, потому что там работают по сменам, а контроль за сменой людей и их доступ к станции установили [российские] военные формирования. Персонал, конечно, резко на них реагирует, посылает их по всем известному маршруту вслед за российским кораблем, и постоянно возникают конфликты. Это происходит, когда персонал идет на работу через проходную, а те их допускают или нет. Вот здесь возникает немало конфликтов между нашими работниками и этими обезьянами с гранатами.
Эта «военная администрация» на станции рассказывает, что это теперь территория России, что они пришли сюда надолго, и что ЗАЭС — это уже Росатом, и вы должны свои доклады передавать в Росатом, а не в Энергоатом, и другую чепуху.
Также на станции находится около 50 единиц техники тяжелой — танки, бронетранспортеры. И до 500 солдат находятся на площадке АЭС. Все это угрозы для персонала. Также в Энергодаре есть профилакторий, который принадлежит другим структурам, в котором еще около 1 тыс. солдат и до 400 единиц военной техники. Периодически они выходят в город и «хозяйничают». Захватчики ведут себя ужасно — грабят магазины, устанавливают патрули, останавливают машины, бьют окна и водителей. Также в городе уже нехватка продуктов в магазинах, очень большие очереди. Эти вопросы пытаются решить через зеленые коридоры.
— Вы говорили, что если бы во время штурма оккупанты попали в сухие контейнеры отработавшего ядерного топлива (на ЗАЭС), то радиация вышла бы в атмосферу. О каких масштабах выбросов/загрязнения идет речь в данном случае?
— Смотря, сколько разобьют. Я не хочу допускать, что они будут специально с умыслом бить по этому укрытию. Если туда упадет случайный снаряд… Если сравнить с Чернобыльской аварией, то разрушение одного контейнера — это 10% той катастрофы. А там 173 контейнера. Если их специально разбить, то это уже авария гораздо больше, чем на Фукусиме и в Чернобыле вместе.
— Наверное, нет особого смысла уточнять, чем угрожают радиационные аварии на крупнейшей в Европе АЭС…
— Если только будет выброс радиоактивных продуктов, всем мало не покажется, не только Энергодару, Запорожской области, но и стране в целом и всем вокруг. Зависит от ветра и погоды: пойдет на Россию — они получат то, что заслужили. А может пойти в Европу, Беларусь.
— Насколько мощна Южноукраинская АЭС, и какие риски есть там?
— Она имеет три блока по 1 тыс. МВт, таких по мощности, как на ЗАЭС. 2 блока работают, 1 в ремонте. Была очень большая угроза — туда пытались прорваться, но их отбросили, в Вознесенске их остановили. Там было взорвано 2 моста, чтобы они не прошли. И наши военные приняли бой и отбросили за Николаев. У них [россиян] ничего не получилось. Но они действительно пытались сразу после ЗАЭС захватить Южноукраинск.
— Насколько критичным для украинской энергосистемы может оказаться потеря мощностей ЗАЭС и Южноукраинской АЭС?
— На сегодняшний день у нас на ЗАЭС работает два энергоблока и на Южноукраинской тоже два. Потребление в энергосистеме снизилось с начала военной агрессии. Где-то два месяца назад мы работали всеми нашими 15 энергоблоками на пике мощности. Сейчас работаем всего восемью, и этого хватает. Вскоре очередной энергоблок на одном из других наших объектов выйдет из ремонта.
Я бы хотел добавить, что происходящее — захват мирных атомных объектов — это акт ядерного терроризма. Никто в мире такого еще не делал. Путин пишет историю и мерзкую историю. Он стал первым диктатором, бомбившим и расстреливающим мирные ядерные объекты, и будет за это отвечать, как за акт ядерного терроризма. Ни у кого нет сомнений на этот счет. Это мнение не только мое, но и мнение МАГАТЭ [Международное агентство по атомной энергии], Еврокомиссии, ООН.
Мы одержим победу в этой войне, вопрос только когда. Очень грустно, что сейчас потеряли ЗАЭС. Но для чего, спрашивается, вы захватили Чернобыльскую АЭС? Там только радиоактивный материал, за которым нужно присматривать — это, во-первых, опасно, а во-вторых, нужно вложить много средств, чтобы поддерживать все в надлежащем состоянии. Они ведь не получат никаких выгод.
Также мы отдаем себе отчет в том, что нужно быть готовыми, что даже когда мы их выгоним, они придут снова. Нам нужно быть готовыми заранее выполнять все те меры, как на Южноукраинской АЭС. Там учли опыт и остановили [российских террористов]. Этого не смогли сделать на ЗАЭС — они подошли слишком близко. Мы до последнего не верили, что они пойдут на Запорожскую АЭС, пока они не подошли и не начали ее обстреливать. Но мы все вернем.
— К слову, а коммуникация через МАГАТЭ хоть как-то помогает?
— Там очень много трудностей, в частности, политических. Много россиян в структуре, например, первый замдиректора МАГАТЭ. Поэтому они делают довольно сдержанные заявления. Но мы движемся в этом направлении и устанавливаем взаимодействие, чтобы контролировать безопасность на наших объектах. До тех пор, пока наши ВСУ не выбьют российских захватчиков с их территории.
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram та Instagram.